История России от Рюрика до Путина. Люди. События. Даты. Ю. лощиц. православный мир и тамерлан Войска тимура 1395 году захватили

О нашествии на Русь в 1395 г. войск Тимура в летописных сводах сохранилась повесть в нескольких вариантах. Наиболее кратко это событие изложено (неправильно под 1398 г.) в Симеоновской летописи и в Рогожском летописце. Здесь сказано лишь, что Тимур («Темир-Аксак Шарахманскыи») нападал на Русскую землю и московский великий князь Василий Дмитриевич выступал против него с «ратью» к Оке, где и «стоял», дожидаясь прихода захватчиков. В то же время московские жители также ожидали подступа полчищ Тимура и готовились к этому. Думали, что Москва будет осаждена. Руководить обороной города остался серпуховско-боровский князь Владимир Андреевич. Однако Тимур, дойдя до Ельца (в пределах Рязанской земли), повернул обратно и «бысть в граде Москве радость велика» .

Из приведенного лаконичного рассказа, конечно, трудно составить достаточно ясное представление о событиях 1395 г. Видно только, что возможное нашествие военных сил под предводительством грозного завоевателя рассматривалось на Руси как страшная опасность. После того как эта опасность миновала, все легко вздохнули. До тех пор пока угроза нашествия Тимура не перестала быть реальной, население Московского княжества оставалось на страже и принимало меры к сопротивлению. Было послано войско к Оке, чтобы помешать переправе захватчиков и не дать им проникнуть в центральные русские земли. Но на всякий случай Москва вооружалась. Учтя опыт 1382 г., когда во время наступления Тохтамыша все князья покинули Москву и там вспыхнуло антифеодальное восстание, московское правительство в 1395 г. действовало уже по-иному. Выступая навстречу неприятелю, московский великий князь Василий I оставил своего двоюродного дядю князя Владимира Андреевича во главе гражданского и военного управления столицей.

Несколько более полный рассказ о нашествии Тимура содержится в Ермолинской летописи. Здесь поход на Русь рассматривается в связи с его общей завоевательной политикой. Поэтому прежде всего летопись перечисляет страны, города, народы, подвластные Тимуру, подчеркивая, что в результате завоеваний последний стал обладателем больших материальных ресурсов и военных сил: «и со всех сих [захваченных государств] дани, оброкы имаху, на воину с ним ходяху со тмочисленными полки». Вторжению полков, предводительствуемых Тимуром, в пределы Руси предшествовала его победа над ханом Золотой орды Тохтамышем. Одолев золотоордынского правителя, Тимур вступил в Рязанскую землю, взял в плен местных князей и жестоко разорил мирных жителей («и люди помучи»). Московский великий князь «собра воя многы» и отправился к Коломне, где расположил войско на берегу Оки. А жители Москвы с тревогой ожидали приближения страшного врага («люди же во мнозе тузе и печали суще…»). Город был переполнен: там сосредоточились люди различного общественного положения, как представители господствующего класса, так и низших социальных слоев («…мали и велици»). Разбираемая летописная повесть пронизана религиозной философией. Избавление Руси и Москвы от полчищ Тимура приписывается чуду иконы владимирской богоматери. Великий князь Василий I и митрополит Киприан, боясь «нахожения безбожных», послали во Владимир за этой иконой. Москвичи вышли навстречу ей из города и торжественно водрузили ее в одной из московских церквей. По версии летописи, в день перенесения из Владимира в Москву иконы богоматери (26 августа) Тимура, который уже две недели находился со своим войском без движения на одном месте («стоящу на едином месте две недели»), обуял страх («в той час обыде его страх и гроза»). Испугавшись, что ему придется столкнуться с большими русскими военными силами («…яко некоего воиньства, от Руси грядуща, убояся…»), он отступил «в землю свою» .

Разобранная повесть интересна некоторыми фактическими данными, отсутствующими в Симеоновской летописи и Рогожском летописце (борьба Тимура с Тохтамышем, разорение Тимуром Рязанской земли). Очень важно указание на то, что к борьбе с завоевателем готовился весь русский народ («…мали и велици»), что «русское воиньство» представляло известную угрозу для Тимура (хотя сомнительно, конечно, что только страх перед «воиньством, от Руси грядущим», заставил его убежать).

Особый политический смысл, как мне кажется, имеет приведенная в Ермолинской летописи легенда о чудесном спасении русского народа от нависшей над ним опасности быть завоеванным властителем ряда восточных стран. Перенесение иконы владимирской богоматери в Москву в грозный для нее час, когда ожидалось наступление неприятеля, является символом того, что Москва стала преемницей Владимира в качестве политического и национального общерусского центра, что она сделалась средоточием Руси в борьбе с иноземными захватчиками. Эта идея исторической преемственности (сама по себе прогрессивная для того времени) дается, однако, в чисто религиозно-церковном преломлении, что накладывает определенный отпечаток на трактовку летописью событий 1395 г. То довольно широкое, по-видимому, освободительное движение, которое захватило русский народ накануне ожидавшегося прихода к Москве войск Тимура, затушевывается. Согласно концепции повести, народ не сам стремится преодолеть ожидающее его бедствие, а бедствие это предотвращается чудом. Действия народа в летописном изложении заслоняются фигурами князя и митрополита, которые не столько организуют сопротивление врагу, сколько надеются на поражение его при помощи небесных сил. Однако за церковной оболочкой летописного рассказа можно как разглядеть подлинное поведение народных масс (активно крепивших оборону Москвы), так и выявить политическую концепцию, сложившуюся в среде передовой части феодального класса, о Москве - политическом центре формирующегося единого государства и оплоте борьбы Руси за независимость.

Можно предполагать, что повесть о нашествии Тимура, сохранившаяся в составе Ермолинской летописи, была составлена вскоре после 1395 г. Она довольно несложна по литературному замыслу, лишена вычурности и стилизации. Политическая концепция, в ней представленная, могла сложиться после Куликовской битвы.

Более развернуто версия Ермолинской летописи изложена в летописи Воскресенской. Здесь сильнее подчеркнут завоевательный характер походов Тимура («сей бо царь Темир-Аксак многы брани въздвиже… многы люди погуби… многы области и азыки плени, многа царства и княжениа покори под себе»). Сам Тимур рисуется безжалостным восточным деспотом, сметающим все на своем пути («и бяше сий Темир-Аксак велми нежалостлив, и зело немилостив, и лют мучитель, и зол гонитель, и жесток томитель…»). Завоевания Тимура рассматриваются в соответствии с церковной концепцией того времени, как результат наступления «окаянных агарян» на «христиан». И в этом же плане получает оценку вторжение полчищ Тимура в пределы Русской земли. Он «похваляется итти к Москве, хотя взяти ю, и люди рускиа попленити, и места святаа разорити, а веру христианскую искоренити, а хрестиан томити, и гонити, и мучити, пещи, и жещи, и мечи сещи…». Бесспорно, что Тимуру приписываются в Воскресенской летописи агрессивные замыслы в отношении Руси, большие, чем он собирался и мог в то время осуществить. Думается, что приведенная выше оценка походов Тимура могла появиться в первой половине XV в., когда в судьбе южных славян (за которой следили русские летописцы) произошли большие изменения, они попали под турецкое иго. Объектом турецкой агрессии сделались затем и православные народы Кавказа. На Руси в то же время шел процесс образования единого государства, сопровождавшийся постепенным ослаблением его зависимости от Орды. В тот период всемирной истории, когда внешнеполитические условия жизни разных ветвей славянства менялись в противоположных направлениях, могла приобрести в церковно-феодальных кругах особую политическую актуальность концепция борьбы христианства (в форме православия) с «погаными» и «неверными», как силы, определившей различие путей развития восточных и южных славян (а также некоторых других православных народностей).

Некоторые детали, вкрапленные в текст Воскресенской летописи, пополняют наши представления о том, что делалось в пределах Московского княжества в момент ожидающегося прихода туда Тимура. В Москве скопилось из разных мест много народа, предполагавшего, что придется выдержать осаду («граду же Москве пребывающу в смущении и готовящуся сидети в осаде, и многу народу сущу в нем, отвсюду събравшуся»). Характерно летописное указание на то, что в Москву ежедневно поступали сообщения о действиях и намерениях Тимура («по вся же дни частым вестем приходящим на Москву, възвещающе прещение грозы Темирь Аксаковы…»). Очевидно, в Рязанскую землю, где находился Тимур, систематически посылались сторожа.

Краткий рассказ Ермолинской летописи о чудесном спасении Москвы с помощью иконы владимирской богоматери превращается в Воскресенской летописи в пространную витиеватую повесть религиозного содержания. Хотя в ней и упоминаются «народ» и русское «воинство», но их не видно, они не активные участники событий. По. идее повести не нужно было ни выступления «пълков наших», ни «гласа труб», который устрашил бы захватчиков, стоило лишь призвать «бога на помощь и пречистую его матерь», как «безбожный» Тимур пустился в бегство («с бегом к Орде възвратися, гоним гневом божиим») .

Повесть особого типа о нашествии Тимура сохранилась в составе Тверского сборника и (с некоторыми особенностями) в составе летописей Софийской второй, Львовской, Типографской .

Ее главное отличие от рассказа Воскресенской летописи заключается в том, что в ней дается (с известной долей фантазии) биография Тимура. Подчеркивается его простое происхождение («…и спрьва не царь бе родом, ни сынь царев, ни племени царска, ни княжеска, ни боярска, но тако испроста, един сый от худых людей…»). По профессии, читаем в повести, Тимур был кузнец, по образу жизни - разбойник и вор («обычаем же и делом немилостив, и хыщник, и ябедник, и грабежник»). Он жил в холопстве «у некоего… государя», но тот выгнал его из-за его «злонравия». Не имея пропитания, Тимур стал кормиться «татбою». Однажды, продолжает повесть, он украл овцу, владельцы которой поймали его, избили, перебили ему ноги и бедро и, думая, что он умер, оставили его на съедение псам. Однако Тимур поправился, оковал железом перебитую ногу, но остался на всю жизнь хромым. Отсюда его прозвище Темир-Аксак («темир» - по-половецки - железо; «аксак» - хромец). Это прозвище, говорит составитель повести, отражало его натуру и характер. По профессии он был кузнецом, а охромел он из-за своих недобрых дел. Исцелившись от ран, как указывает повесть, Тимур не исправился, но стал разбойничать еще больше («не лишился бе лихаго обычаа пръваго, не смирился, пи укротился, но и паче на горшее съвращеся, и горее давнаго и пуще прежняго, и бысть лют и разбойник»), С течением времени к Тимуру стали приходить и грабить вместе с ним другие злые люди, такие же, как он, «разбойники» и «хищники». Когда отряд Тимура вырос до 100 человек, его начали называть «старейшиной разбойников». Когда же число его соучастников достигло 1000, он получил наименование «князя». Количество «разбойников», как сказано в повести, все увеличивалось, они захватили много земель, и Тимур, наконец, получил царский титул. Затем Тимур покорил ряд стран, пленил «царя… турского», которого всюду возил с собой в железной клетке с тем, чтобы «видели мнози земли таковую его силу и славу, безбожнаго врага и гонителя». Наконец, он возомнил себя вторым Батыем и решил «ити на Рускую землю и попленити еа…»

Поход полчищ Тимура на Русь описывается в повести рассматриваемого типа примерно так же, как в Воскресенской летописи. Существенных расхождений с ней фактического или идейного характера не имеется. Биография (конечно, говоря условно, ибо в ней много вымысла) Тимура написана образно и ярко. Ее стиль (простой и живой) как-то плохо вяжется с церковно-книжным трафаретом, отпечаток которого лежит на последующем изложении (перенесение в Москву иконы владимирской богоматери). Несмотря на явное желание автора опорочить Тимура, в повести чувствуется известное увлечение его образом - образом (в изображении повести) простого ремесленника и холопа, ставшего могущественным повелителем ряда стран: обладателем царского титула. Материал для биографии Тимура, вероятно, заимствован автором из памятников тюркского феодального эпоса. Идея повести - обличить Тимура как узурпатора. Разбойник, хищник, грабитель, он незаконно достиг высших общественных ступеней и захватил власть в ряде государств, свергнув их законных правителей. Думается, что образ Тимура приобретает под пером лица, описавшего (согласно своему представлению) его жизненный путь, в известной мере типичный характер. Это, по мысли автора, обычный путь восточных деспотов, в том числе и ордынских ханов. Они узурпаторы и захватчики чужих земель и титулов. А вот русские князья, как бы говорит повесть, могут похвастаться своей родословной. Власть в их роде переходит из поколения в поколение по прямой линии. Вторжение в пределы Русской земли полков Тимура произошло «в дни княжениа благовернаго и христолюбиваго великого князя Василиа Димитриевича, самодрьжца Рускыя земли, внука великого князя Ивана Ивановича, правнука же благовернаго и христолюбиваго великаго самодрьжца и събрателя Руской земли великого князя Ивана Даниловича» . Вот родословная, свидетельствующая о бесспорности прав на великое московское княжение, хочет сказать составитель изучаемой повести. А узурпаторы чужой власти всегда будут наказаны. В свое время Русскую землю захватил Батый. Тимур хотел повторить его опыт, но получил серьезный урок. Русская земля его не приняла (он «земли Рустии отнудь не прикоснулся, ни оскорби, ни остужи ея„не вреди ея, но поиде без врат»). Надо сказать, что в данном контексте слова о том, что господь «избавил ны есть… из рукы враг наших татар, избавил ны есть от сеча, и от меча и от кровопролитна, мышцею своеа силы разгнал еси врагы наши, сыны Агарины…» , имеют более глубокий смысл, чем аналогичные высказывания Воскресенской летописи. Здесь речь идет не просто о чуде. Здесь раскрывается идея о том, что провидение охраняет территорию Русской земли и ее властей от узурпации. Печальный опыт Тимура - это, как думает автор повести, предзнаменование для тех ордынских правителей, которые еще считают себя властителями над Русью. С ними произойдет то же, что и с Тимуром. Словом, перед нами зарождающаяся феодальная теория московского самодержавия как власти богоустановленной и передаваемой по наследству, независимой от правителей других государств. Эта теория оформляется не ранее середины - второй половины XV в., и не ранее этого времени в передовой среде русских феодалов крепнет мысль о необходимости свержения ордынского владычества. Тогда, очевидно, и появилась повесть о Тимуре в том варианте, который является сейчас предметом нашего рассмотрения. Но самое, пожалуй, для нас важное в рассматриваемом вопросе это то, что за церковным преданием о бегстве Тимура за границы Русской земли в результате вмешательства в дела Руси богоматери раскрываются чисто народные патриотические представления: Русская земля не принимает своих врагов, ее оскверняющих, и выбрасывает их вон.

Можно уловить в данном рассказе о Тимуре и другой мотив. Характеристика Тимура как узурпатора власти использовалась в среде русских феодалов для оценки не только положения собственной страны, но и международных событий. Под ударами турецких завоевателей падали южнославянские царства, их правители становились жертвой агрессии. Эта агрессия воплощена в образе Тимура, который в железной клетке возит другого захватчика - «царя турского».

Я хотел бы высказать, наконец, еще одно предположение относительно возможности интерпретации политического смысла биографии Тимура в изложении русского книжника, не настаивая, однако, на своей гипотезе. Эпитеты, которыми награждается «Темир-Аксак» («хищник», «ябедник», «грабежник», человек, «кормящийся татбою»), взяты из того же словесного арсенала, которым пользовались обычно представители господствующего класса феодалов, клеймя своих классовых противников. Образ холопа, выходца из низов, пробравшегося к власти, должен был служить для феодалов известным предостережением о возможной социальной опасности, ибо Русское централизованное государство складывалось в обстановке острых классовых противоречий.

Поздний вариант повести о событиях 1395 г. воспроизведен Никоновской летописью. В основе ее лежит версия Тверского сборника и с ним сходных летописных памятников, но использованы и другие летописные тексты. Здесь находит дальнейшее развитие идеология московского самодержавия, одним из признаков которого является преемственность власти. Генеалогия московских великих князей ведется уже не от Ивана Даниловича Калиты, а возводится через его отца Даниила и деда Александра Невского вглубь к Всеволоду Большое Гнездо и Юрию Долгорукому. Пленником Тимура, посаженным им в железную клетку, выступает, по летописи, турецкий султан Баязет. Подчеркивается, что борьба Тимура с Тохтамышем привела к ужасному кровопролитию («и толико бысть побито от обою в соймех тех, аки некыя великиа сенныя валы лежаше обоих избиенных»). Говорится также о страшном уроне, понесенном в результате нашествия войск Тимура населением Рязанской земли («и обапол Дона реки пусто вся сотворившу») .

В связи с нашествием на Русь в 1395 г. Тимура, кроме летописей, возникли и другие памятники политической литературы, среди которых представляет интерес «Сказание о Вавилоне граде». В «Сказании» говорится о розыске тремя отроками (Георгием греком, Яковом абхазцем и Лавером русином) в Вавилоне и доставке в Византию царских регалий.

М. О. Скрипиль доказал русское происхождение изучаемого памятника и датировал его первой половиной XV в. (древнейший список памятника относится к концу XV в.) . Основной идеей «Сказания» М. О. Скрипиль считает идею «равноправия или равенства Византии, Обезии и Руси», которая «могла возникнуть только в определенной конкретно-исторической обстановке, вернее всего, в обстановке наступления ислама на христианские православные страны в конце XIV века и первой половине XV века» . В «Сказании», говорит М. О. Скрипиль, «в форме легенды дается осмысление положения Руси на фоне истории всех христианских православных стран» указанного времени. «Это определенный выход русской политической мысли из круга ближайших и очередных задач внутренней жизни Руси в сферу международных вопросов».

Думаю, что основные выводы М. О. Скрипиля правильны, но их можно значительно уточнить и конкретизировать. Ясно, что «Сказание» было составлено до падения Византийской империи в 1453 г. и до Флорентийской унии 1439 г., в то время, когда Русь рассматривала Византию в качестве союзницы в борьбе с «иноверными» «врагами» «за род хрестьянскыи». И главной мыслью «Сказания» является не только мысль о равноправии Руси, Византии и Абхазии, но особенно идея общности интересов этих трех православных стран в борьбе против иноземных захватчиков: против татаро-монгольского ига, турецкой агрессии, завоеваний Тимура. Непосредственный толчок к составлению «Сказания» дали, вероятно, нашествие Тимура на Русскую землю в 1395 г., с одной стороны, падение Болгарии и Сербии под ударами турок-османов - с другой. Хронологическое место «Сказания» находится, как мне кажется, между повестями о Тимуре в редакции Воскресенской летописи (первая половина XV в.) и летописей Софийской второй, Львовской, Типографской (середина - вторая половина XV в.).

В «Сказании» подчеркивается содружество представителей трех православных стран (Руси, Византии, Абхазии) в розыске царских регалий, как эмблемы независимости той страны, властитель которой ими обладает, от чужеземного владычества. Эти регалии доставляются тремя «мужами» в Византию, еще сохранявшую во время появления «Сказания» такую политическую самостоятельность. Византийский царь, получив регалии, берет на себя инициативу борьбы с «иноверными», воплощаемыми в виде змия, охранявшего знаки царского достоинства, но не сохранившего их. Овладение тремя «мужами» (греком, русским, обежанином) «зднамением» - символ завоевания независимости от татаро-монгольского и турецкого ига государствами, ими представляемыми. Ведь византийский император, надев венец Навуходоносора, поднимает знамя общей для Византии, Руси, Абхазии (да и Армении - если вспомнить слова «Сказания» о том, что византийская императрица Александра - армянка) борьбы с агрессором. «Сказание» и призывает к отпору иноземным захватчикам, выступавшему под идейной оболочкой защиты православия от ислама и других чуждых ему вер. Еще раз повторяю, что страшные для народов Кавказа и Руси нападения Тимура, описанные в Воскресенской летописи и поднявшие в политической литературе большую тему об иноземной агрессии в православные страны в целом, вызвали к жизни и «Сказание», развивающее ту же актуальную для Руси тему. На связь «Сказания» с повестью о Тимуре указывает, в частности, конец первого памятника, сообщающий о походе императора Василия в Индию. Ведь и туда простирались завоевания Тимура.

Если «Сказание о Вавилоне граде» развивает дальше те мысли, которые заложены в повести о нашествии на Русь Тимура, помещенной в Воскресенской летописи, то идеи «Сказания» в свою очередь получили новую трактовку в редакции повести о Тимуре, которую находим в летописях Софийской второй, Львовской, Типографской. Когда составлялась эта редакция, Византия уже была завоевана турками. Поэтому если в «Сказании» носителем царских регалий выступает византийский император, то повесть о Тимуре рассматриваемой поздней редакции фиксирует внимание на «самодержавии» русских князей. В то время как образы захватчиков, разрушающих чужие царства, воплощены в «Сказании» в образе спящего змия, стерегущего знаки царского достоинства, в повести о Тимуре нарисован конкретный (и в то же время типический) образ узурпатора - Темир-Аксака. Один общий мотив звучит и в «Сказании», и в повести о Тимуре - это оптимизм, проявляющийся в воле к борьбе с агрессором, страшным, но не непобедимым. Проснувшийся змий своим стоном потрясает землю на далекое расстояние, но не может помешать грецину, обежанину, русину сделать свое дело - освободить «зднамение». «Безбожного врага и гонителя» Тимура Русская земля не принимает в свои пределы. Если «Сказание» говорит о совместной борьбе за свою независимость трех стран - Византии, Абхазии, Руси, то, по поздней редакции повести о Тимуре, всю тяжесть этой борьбы выносит на своих плечах Русь. Ее не может победить Тимур, разбивший и пленивший турецкого султана Баязеда. Несомненно, что в этой редакции повести о Тимуре значительно ярче, чем в «Сказании», подчеркивается сила формирующегося Русского централизованного государства, уже ясно определившаяся к моменту создания памятника.

Надо немного остановиться на вопросе о том, в каких социальных кругах возникло «Сказание о Вавилоне граде». Несомненно, оно отвечало идеологии той передовой части феодалов (прежде всего московских), которые были заинтересованы в создании независимого, крепкого централизованного государства. Думаю, что в «Сказании» отразилась и идеология горожан. Особенно показательно в этом плане то обстоятельство, что первоначально в Вавилон должны были отправиться послами (но отказались от этого) гости-сурожане. Идея «Сказания», очевидно, примерно такова: путь сурожан преграждали «иноверные», с которыми надо было бороться посредством военной силы. Если вспомнить, что походы Тимура нанесли удар русской торговле с Крымом, то нам не только станет ясным место о «сурожанах» в тексте «Сказания», но мы получим лишний аргумент в пользу связи «Сказания» и повести о Тимуре.

Так нашествие на Русь в 1395 г. Тимура подняло в публицистике ряд серьезных тем, связанных с образованием Русского централизованного государства и его борьбой за независимость. Такая, напряженность общественной мысли не случайна. Конец XIV - начало XV в. - это время, когда русскому народу пришлось не раз подниматься на борьбу с захватчиками. За нашествием на Русь в 1395 г. Тимура в 1408 г. последовало нападение на русские земли Едигея. А небольшой отрезок времени между этими датами заполнен острыми столкновениями между отдельными русскими княжествами и республиками, происходившими в обстановке развертывания классовой борьбы.

Куликовская битва ободрила русских людей в борьбе с татарами, научила их побеждать грозных ханов Золотой Орды, но не избавила еще нашу землю от татарского владычества. После Мамая Ордой стал править хан Тохтамыш, который захотел отомстить Дмитрию Донскому за его славную победу и неожиданно вторгся с сильными татарскими полчищами в пределы Русской земли. Прежде чем великий князь успел собрать войско, Тохтамыш уже явился под стенами Москвы, взял Москву обманом и страшно опустошил, ограбил ее и удалился со множеством пленных. Чтобы избавить на будущее время Русскую землю от таких опустошений, великий князь вновь обязался исправно платить дань Тохтамышу. Таким образом ему удалось уладить свои отношения с Тохтамышем. Но вскоре после смерти Дмитрия Донского на Русскую землю стала надвигаться новая страшная гроза из азиатских степей. Там в конце XIV века появился еще один могущественный завоеватель, прозванный Тамерланом. Покорив многие азиатские царства, Тамерлан вслед за тем завоевал Персию и вдоль западных берегов Каспийского моря вывел свои громадные полчища к устьям Волги. Отсюда в 1395 году он послал к хану Золотой Орды Тохтамышу требовать покорности и дани. Тохтамыш вместо ответа выступил против него со всей Ордой, но потерпел поражение.

Когда в Москве узнали, что Тохтамыш разбит Тамерланом и войско его рассеяно, все обрадовались, думая, что Тамерлан опять удалится в азиатские степи. Но к ужасу всей Руси грозный завоеватель двинулся от устьев Волги к северу, и полчища его вскоре явились уже на Волге, в саратовских степях. Затем Тамерлан подступил к Ельцу, взял его, разорил, выжег и стал около него станом, собираясь двинуться далее.

Только тогда все поняли, что Русской земле предстоит вынести новые бедствия. Все знали, что с Тамерланом идет на Русь около полумиллиона разноплеменных кочевников, и все ждали гибели. Оставалась надежда только на Божие милосердие, и все бросились в храмы, чтобы принести покаяние накануне неминуемой гибели и молить Бога о спасении Русской земли. Юный великий князь Василий Дмитриевич собрал войско, созвал воевод, которые сражались под знаменами его отца Дмитрия Донского, на Куликовом поле, и стал совещаться с ними и с боярами. На этом совете было решено, что великокняжеское войско должно стать на рубеже Московского княжества, под Коломной, и здесь дожидаться врага.

Приняв такое решение и поручив охрану столицы своему дяде Владимиру Храброму, великий князь Василий двинулся с войском к Коломне и там ожидал вестей о приближении Тамерлановых полчищ.

В это время великому князю Василию Дмитриевичу Бог внушил благую мысль: успокоить встревоженных жителей Москвы перенесением в столицу древней чудотворной иконы Божией Матери, некогда принесенной во Владимир князем . Великий князь написал в Москву митрополиту Киприану и просил его послать за иконой во Владимир. Митрополит поспешил исполнить желание великого князя, и почетное посольство из высшего духовенства и великокняжеских бояр отправилось во Владимир. Чудотворную икону взяли из владимирского Успенского собора и торжественно понесли в Москву. Это шествие было зрелищем умилительным! Бесчисленное множество народа выходило отовсюду на дорогу, все падали перед иконой на колени, все взывали к ней со слезами: «Матерь Божия! Спаси землю Русскую!» Вся Москва вышла навстречу иконе за много верст от города. Едва показалась вдали шествующая к Москве икона, все пали ниц перед ней со слезами радости и тихим упованием на ее чудотворную силу.

Не прошло и двух недель с того дня, когда икона Владимирской Божией Матери была торжественно внесена в Москву и поставлена в московском Успенском соборе, как из Коломны в Москву пришла радостная весть Тамерлан повернул от Ельца свои полчища на юг и поспешно удалился от русских границ!

Древние летописцы сохранили дивное предание. Они рассказывают, что в тот самый день и час, когда московские жители встречали чудотворную икону Владимирскую, Тамерлан дремал в своем шатре под Ельцом и видел ужасный сон. Ему представилась высокая гора, которая вершиной своей скрывалась в облаках. Святители в блистающих ризах с золотыми жезлами в руках сходили с этой горы, а над ними в лучезарном сиянии шествовала Небесная Владычица, окруженная тьмой грозных воинов, которые все разом устремились на Тамерлана.

В трепете очнулся он ото сна, собрал своих вельмож и стал просить растолковать смысл сновидения. Некоторые из вельмож объяснили Тамерлану: «Небесная Владычица, которую ты видел во сне, не кто иная, как Богоматерь, защитница христиан». «Если так, то нам не одолеть их!» - воскликнул Тамерлан и приказал своим полчищам немедленно удалиться из пределов Руси.

Когда радостная весть об удалении полчищ Тамерлана достигла Коломны, великий князь благодарил Бога за милость, оказанную Русской земле, распустил войско и со своей дружиной поспешил к Москве. По возвращении в Москву Василий Дмитриевич соорудил каменный храм Божией Матери и монастырь на том самом месте, где Владимирская икона Божией Матери была встречена митрополитом, духовенством и гражданами московскими. Русская Церковь с того же 1395 года положила на вечные времена праздновать 26 августа праздник Сретения Богоматери в память того, что единственно благодати Божией была тогда обязана Русская земля спасением от страшного нашествия Тамерлана. Монастырь же, построенный на месте встречи иконы, получил название Сретенского.

В 1383 году будущее Руси выглядело поистине мрачно. Одним ударом Тохтамыш восстановил контроль над Русью, а Золотая Орда теперь казалась сильнее, чем когда-либо. Представлялось, что русские много лет должны будут оставаться в подчинении, пока смогут накопить новые силы

На самом же деле, Русь сумела восстановить свою автономию и поддержать национальное объединение значительно быстрее, чем того можно было ожидать. Ход истории оказался для Руси более благоприятным.

Открытый конфликт между Тохтамышем и Тимуром начался через четыре года после того, как Тохтамыш захватил Москву. Тохтамыш был обязан Тимуру своими первыми успехами. Но после победы над Русью он стал более могущественным властелином, чем его сюзерен, и повел себя как независимый хан.

Двумя основными регионами, оспариваемыми Золотой Ордой и среднеазиатской империей, являлись Хорезм в Центральной Азии и Азербайджан в Закавказье. Оба были автономны, когда между Тимуром и Тохтамышем начался конфликт. Каждый управлялся местной династией: Хорезм - Суфисами, Азербайджан - Джелаиридами. В 1385 году Тимур совершил поход против Азербайджана. Хотя он и разбил войска Джелаирида у Султании, он не закончил завоевания страны, а скоро возвратился в Персию. Поход Тимура проявил слабость правителей Азербайджана, и Тохтамыш решил воспользоваться ситуацией. Зимой 1385-86 годов Тохтамыш захватил Тебриз тем же приемом, при помощи которого он тремя годами раньше обманул москвичей. Город был разграблен и разрушен так же тщательно, как Москва. Этот набег раскрыл Тимуру глаза на серьезность опасности, угрожающей ему со стороны Золотой Орды. Как только Тохтамыш ушел на север, Тимур с сильной армией появился в Азербайджане. Зимой 1386-87 годов в Дагестане передовые войска Тимура вступили в битву с армией Тохтамыша. Хотя исход сражения был неясен, Тохтамыш приказал отступить.

С самого начала схватки двух монгольских правителей русские князья осознали значение зарождающегося конфликта для монголо-русских отношений. Любая проблема в Золотой Орде могла означать ослабление монгольского контроля над Русью. Первым, кто извлек выгоду из новой ситуации, был сын великого князя Дмитрия Василий Московский, которого держали в Орде в качестве заложника. Осенью 1386 года он бежал с помощью некоторых дружественно настроенных к нему монгольских чиновников. Сначала он ушел в Молдавию, а потом, немецким путем, в Литву, где попросил зашиты у князя Витовта, который решил использовать Василия для установления дружественных отношений с Москвой. Он пообещал Василию отдать ему в жены свою дочь Софию (тогда шестнадцати лет), когда для этого наступит благоприятный момент. Дав эту клятву, Витовт оказал Василию все возможные почести и помог вернуться в Москву через Полоцк. Василий появился в родном городе 19 января 1387 года, сопровождаемый несколькими литовскими князьями и боярами.

Если бы положение Тохтамыша было более надежным, он потребовал бы наказать Василия за побег. Однако хан не мог себе позволить быть суровым с Москвой, так как находился на пороге нового похода против Тимура. На этот раз Тохтамыш повел войска не в Закавказье, а через реки Волгу и Яик в Центральную Азию. Его план был напасть на Мавераннахр, сердце владений Тимура. Он сумел достичь Бухары, но не смог ее взять. После того, как его войска разорили все вокруг, он повернул назад.

Тимур, в свою очередь, вторгся в Хорезм и уничтожил процветающий город Ургенч, центр центральноазиатской торговли. Следующий шаг в этой битве гигантов, которые в своей ярости сносили все на своем пути, сделал Тохтамыш. В 1388 году он собрал огромную армию, в которую призвал воинов из всех народов улуса Джучи, включая русских, булгар, черкесов и аланов. Она включала соединения и московских и суздальских войск, первые под командованием князя Василия Московского, вторые - князя Бориса Суздальского и Нижегородского. Еще раз Тохтамыш глубоко вторгся в Центральную Азию. Не имеющий решающего значения бой произошел на берегах Сырдарьи ранней весной 1389 года. Затем Тохтамыш повернул назад и отступил в Казахстан, чтобы реорганизовать армию. Двум сопровождавшим его русским князьям позволили вернуться домой.

Вскоре после возвращения Василия в Москву его отец - великий князь Дмитрий Донской - скончался (19 мая 1389 года). Три месяца спустя посол Тохтамыша князь Шихмат торжественно возвел Василия на престол Великого княжества Владимирского. Примерно в то же время три важных монгольских чиновника появились в Москве, выражая желание принять христианство и служить новому великому князю. Они, возможно, были старыми друзьями Василия, которые помогли ему бежать из Орды. Их окрестили в Москве при ликовании народа. Этот случай был весьма показательным. Он свидетельствовал, что многие представители монгольской знати чувствовали, что великий князь московский сидит в седле крепче, чем их собственный хан, и Москва более безопасное место для жизни, чем Сарай.

В 1391 году борьба между Тохтамышем и Тимуром вступила в решающую стадию. Раздраженный опустошительными набегами Тохтамыша на Мавераннахр, Тимур решил пойти за своим противником в его собственные владения.

Армию Тимур повел в Казахстан, а затем на север в район верхнего Тобола, где базировалась часть армии Тохтамыша. Однако войска Тохтамыша отошли на запад к Яику. Пока Тимур поспешно следовал к Яику, Тохтамыш отступил еще раз. И только на средней Волге, в районе Самары, войска Тимура настигли основной лагерь своего врага. На сей раз организованное отступление для Тохтамыша было невозможно. Он вынужден был принять сражение 18 июня 1391 года на берегах реки Кондурча, притока Соки. Кровавая битва закончилась полным разгромом армии Тохтамыша. Сам Тохтамыш бежал с небольшой свитой. Победители захватили огромную добычу. Тимур не пытался преследовать Тохтамыша за Волгой, больше не считая его опасным.

Скоро стало ясно, что Тимур недооценил личность и возможности Тохтамыша. Хотя он потерял всю восточную часть улуса Джучи (на восток от Яика), он еще контролировал его западную часть, собственно Золотую Орду. Большая часть золотоордынских князей и знати сохраняла верность своему хану.

Чтобы сохранить на своей стороне Москву, Тохтамыш был вынужден коренным образом изменить свою политику относительно Руси. Вместо поддержания равновесия между четырьмя русскими великими княжествами, теперь свой единственный шанс сохранить контроль над Восточной Русью он видел в уступках самому сильному княжеству - московскому. Великий князь Василий немедленно извлек выгоду из новой ситуации, испрашивая хана о позволении присоединить к Москве целое Великое княжество Нижегородское. Почва для этого требования была тщательно подготовлена московскими боярами, которые провели тайные переговоры с нижегородскими боярами за спиной их великого князя Бориса. Василий лично появился в лагере Тохтамыша и одарил как хана, так и всю знать. Получив ярлык на нижегородский стол, он вернулся в Москву в сопровождении чрезвычайных послов хана, которых затем послали в Нижний Новгород с ведущими московскими боярами. Великого князя Бориса, покинутого единомышленниками, быстро захватили. Нижний Новгород вынужден был принять в качестве наместника сподвижника Василия. Василия затем снова пригласили в лагерь Тохтамыша и обращались с ним «с великой честью, какой не видал еще ни один русский князь». Кроме Нижнего Новгорода хан отдал ему уделы Городецкий, Мещерский и Тарусский. В ответ великий князь московский согласился продолжать считать Тохтамыша своим правителем.

Теперь Тохтамыш обратил свое внимание на Литву и Польшу. Он направил послов к королю Польши Ягайло с требованием подтвердить свою лояльность и согласиться платить дань с Киева, Подолии и некоторых других западнорусских районов. Поскольку Витовт теперь являлся великим князем литовским, послы Тохтамыша должны были вести переговоры и с ним. Удовлетворяющее Тохтамыша соглашение было достигнуто, хотя детали его нам не известны. Он также возобновил отношения с мамлюками, в которых он еще надеялся найти союзников против Тимура.

Сильно воодушевившись своими дипломатическими достижениями и набрав и обучив новую армию, Тохтамыш решил продолжить ограниченное наступление на Тимура на Кавказе. Осенью 1394 года его войска миновали Дербент и появились в районе Ширвана, разоряя все на своем пути. Узнав об этом, Тимур отправил посла, требуя, чтобы Тохтамыш отвел войска и еще раз признал сюзеренитет Тимура. Тохтамыш отказался. Окончательная схватка между двумя правителями стала неизбежной.

В феврале 1395 года Тимур выступил на север, из Закавказья в Дагестан по западному берегу Каспийского моря. В апреле его армия развернула укрепленный лагерь в долине реки Терек, откуда были видны основные силы Тохтамыша. Бой состоялся 15 апреля. Долгое время исход сражения оставался неясным, но, наконец, в него вступили резервные соединения Тимура и смяли сопротивление противника. Как и в 1391 году, воины Тимура захватили в брошенном лагере Тохтамыша немыслимые богатства. Но на этот раз Тимур не отказался от попытки преследовать Тохтамыша, который, бежав с небольшой свитой через низовья Волги, искал спасения у булгар на средней Волге. Тимур тоже пересек Волгу, но скоро потерял след беглеца.

Тимур вернулся на западный берег Волги и подавил отдельные выступления эмиров Тохтамыша на нижнем Дону. Затем, дав войскам непродолжительный отдых, он начал новую кампанию - на этот раз против Руси. Его армия пошла на север по течению Дона двумя колоннами, одна - степями восточнее реки, другая - по западной стороне. В июле обе колонны достигли южных районов Рязанского княжества. Западная колонна под личным командованием Тимура штурмом взяла Елец. Елецкий князь попал в плен, а жители города были убиты или уведены в рабство. После захвата Ельца Тимур развернул там свой лагерь, позволяя войскам грабить окрестные земли. Он заслал на север своих разведчиков и ждал их донесений.

Русские, прекрасно осведомленные о ходе предыдущей борьбы между Тимуром и Тохтамышем, были готовы к любой неожиданности. Армия Великого княжества Владимирского (которое теперь включало в себя бывшее Великое княжество Нижегородское) была собрана в июне и июле. В начале августа великий князь Василий сосредоточил главные силы в Коломне. В Москве оставался сильный гарнизон под командованием князя Владимира Серпуховского, героя битвы на Куликовом поле. Позволив этому одаренному и популярному князю руководить защитой Москвы, Василий, по-видимому, надеялся предотвратить повторение волнений городского населения, как было во время нашествия Тохтамыша.

Основной стратегический план Василия состоял в том, чтобы защитить фронт по реке Оке, а не перейти ее и продвинуться на юг, как сделал его отец Дмитрий Донской. Чтобы поднять дух своих воинов и подбодрить москвичей, Василий попросил митрополита Киприана перенести в Москву почитаемую икону Божьей Матери, которая с середины двенадцатого века находилась во Владимирском кафедральном соборе и считалась чудотворной. Киприан одобрил план Василия и послал духовных лиц во Владимир, чтобы доставить икону в Москву. Она была взята из собора 15 августа, в день Успения Богородицы. Торжественный кортеж духовенства и мирян сопровождал икону по пути в столицу. Процессия появилась перед Москвой 26 августа, в тринадцатую годовщину захвата города войсками Тохтамыша. Москвичи во главе с князем Владимиром, митрополитом Киприаном, священниками и боярами вышли навстречу. После торжественных литаний икона была доставлена в кафедральный собор и там установлена. Вся эта церемония произвела на москвичей сильный ободряющий эффект.

Так случилось, что в тот день, когда икона Владимирской Божьей Матери достигла Москвы, Тимур объявил окончание похода и приказал отступать. Среди русских распространилось предание, что в тот день во сне Тимуру было видение, которое сильно его напугало. Он видел в небесах Богородицу в пурпурных одеждах, которая вела неисчислимое воинство защищать дорогу на Москву. Он проснулся, дрожа, и долго не мог объяснить своим приближенным, что с ним случилось.

На самом деле Тимур к этому времени узнал о готовности русских защищаться, а также о силе и хорошей организации их армии. Он, знал, что его соперник Тохтамыш сумел победить их тринадцатью годами ранее только благодаря тому, что захватил их врасплох. Тимур мог надеяться разбить русских, но он также, понимал, что и его армия понесет тяжелые потери. Кроме того, продолжение похода отняло бы время и увело бы его слишком далеко от центра его империи.

Хотя Тимур не достиг Москвы, он, как мог, разрекламировал этот поход. Захват южных окраин Рязанского княжества был представлен как завоевание Руси.

По пути домой Тимур захватил и разграбил город Азак (современный Азов) в устье Дона и опустошил земли черкесов в западной части северного Кавказа. Оттуда он повернул зимой 1395-96 года в район нижней Волги и сжег два главных центра Золотой Орды - Астрахань и Новый Сарай, или Сарай-Берке. Полностью удовлетворенный результатами похода, Тимур вернулся в Самарканд и скоро приступил к разработке своей индийской кампании. Она состоялась в 1398-99 годах и принесла сказочные богатства.

oldhat.ru

Русичи РООИВС - Исторический раздел

1395 – Нашествие Тамерлана

В 1360-е гг. в Средней Азии возвысился Тимур (Тамерлан), выдающийся властитель и полководец, известного своей хромотой, военными подвигами и невероятной, поражавшей даже современников, жестокостью. Он создал огромную империю и хотел завоевать весь мир. Разгромив турецкого султана Баязида, добивавшего некогда могучую Византийскую империю, Тимур тем самым помог Константинополю продлить существование еще на полвека. В 1395 г. на реке Терек Тимур уничтожил войско хана Тохтамыша, который после этого бежал в Литву. Тимур вторгся в татарские степи, а потом и в рязанские земли. С ним шло гигантское 400-тысячное войско. Ужас охватил Русь, помнившую Батыево нашествие, а теперь знавшую, что Тимур победил самого ордынского царя! Князь Василий не мог противостоять новому беспощадному завоевателю. Захватив Елец, Тимур двинулся было на Москву, но 26 августа остановился и, простояв две недели, повернул на юг. Накануне москвичи пытались укрепить свой город, начали рыть огромный ров, но работали впопыхах, бездумно: «И много убытка людям причинили: дома разметали, но ничего не сделали». Приходилось уповать на счастливый случай или волю Бога. Так и случилось. С тех пор как «железный хромец» повернул назад, на Москве считали, что Русь спасли не стратегические расчеты Тимура, не захотевшего в начале осени увязнуть на Руси, а знаменитая икона Богоматери Владимирской, некогда привезенная Андреем Боголюбским из Киева. Ее срочно доставили из Владимира в Москву, и как раз в тот же день Тимур повернул назад. Люди верили, что именно их отчаянная общая мольба отвратила приход страшного завоевателя на Русь.

Вообще княгиня Софья Витовтовна была женщиной незаурядной: волевой, упрямой и решительной. Она родила Василию четырех дочерей и пятерых сыновей, а после смерти мужа от чумы яростно отстаивала права младшего сына Василия II Васильевича во время страшных усобиц, тогда снова захлестнувших Русь. Умерла великая княгиня в 1453 г., пережив мужа почти на 30 лет.

1395 – Нашествие Тамерлана

Василий и Едигей

За отношениями Литвы и Московской Руси внимательно наблюдал из Орды эмир Едигей, фактический правитель при сменявших друг друга ханах-марионетках Темир-Кутлуке, Шадибеке и Булат-Салтане. В 1408 г., не сумев столкнуть лбами Московскую Русь с Литвой, он напал на Москву, которая к этому времени 13 лет не платила ордынский «выход», «задолжав» 90 тыс. рублей (!), и вообще стала вести себя независимо. В 1408 г. Едигей с укоризной писал Василию: «Как царь Темир-Кутлук сел на царство, а ты улуса своего государем стал, с того времени у царя в Орде не бывал, царя в очи не видел и князей его, ни бояр своих, никого иного не присылал, ни сына, ни брата ни с каким словом». И далее: «И как шлешь к нам жалобы и жалобные грамоты, а в них говоришь так, что „улус истомил, выхода взять не на ком“? Будто мы прежде сего твоего улуса не видали, а только о нем слыхали! а что твои послания или твои грамоты к нам, то это все ложь, а что ты имал для своей державы со всякого улуса с двух сох рубль, и куда ты серебро это дел?»

Словом, Едигей, хоть и называл Василия «любимым сыном», все-таки решил, подобно своим предшественникам на троне, поучить данника уму-разуму. Он написал Василию, что идет на Литву, а сам неожиданно ударил по Москве. Князь Василий бежал в Кострому, но пушки Кремля и его высокие каменные стены, а также присутствие сильного войска во главе с князем Василием Андреевичем (тем самым, который командовал запасным полком на Куликовом поле) вынудили монголо-татар отказаться от штурма столицы Московской Руси. Для успешной обороны князь Василий Андреевич приказал сжечь посады. «И жалко было смотреть, – читаем в летописи, – как чудные церкви, создаваемые в течение многих лет и высокими главами своими придававшие величие и красоту городу, в одночасье исчезали в пламени – так погибали от огня величие и красота города и чудные храмы. Это было страшное время: люди метались и кричали, и огромное пламя гудело, возносясь к воздуху, а город был окружен полками беззаконных иноплеменников».

Тогда Едигей решил взять Москву измором. Он обосновался в Коломенском на зимнюю стоянку и стал ждать своего вассала – тверского князя Ивана Михайловича с осадными орудиями. Подойти близко к Кремлю из-за огня московских пушек он не мог. Но князь Иван Тверской так медленно собирался, так тяжело шел на Москву, что дело разрешилось без него. Едигей, получив плохие вести из Орды, где начался очередной бунт, вступил с осажденными в переговоры, потребовал с москвичей огромный по тем временам выкуп в 3 тыс. рублей, получил его и 20 декабря со множеством русских полонянников откочевал в родные степи. «Горестно было видеть и слез многих достойно, – писал летописец, – как один татарин до сорока христиан вел, грубо связав их… И была тогда во всей Русской земле среди всех христиан туга великая и плач безутешный, и рыдание, и стоны, ибо вся земля пленена была, начиная от земли Рязанской и до Галича, и до Белоозера».

Москвичи, разоренные огромным выкупом, лишь потом узнали об истинных причинах поспешного ухода Едигея, а поэтому кусали локти, жалея свои денежки. Ведь оказалось, что зря поганым платили, Едигей и сам бы ушел от Москвы!

Вообще же истинная причина набега Едигея на Москву заключалась в том, что отношения Василия I с ним не сложились: князь считал татарина не выше себя по статусу. Повторялась ситуация с Донским и Мамаем – по «золотоордынскому счету» оба были эмирами, т. е. равными по своему статусу перед царственными Чингизидами. И русский эмир по традиционному праву на поклон к ордынскому эмиру мог и не идти. А вот когда в Орде произошел переворот – Едигея свергли, и воцарился настоящий Чингизид, сын Тохтамыша хан Джелал ад-Дин, Василий I собрался ехать в Орду с поклоном и с большим «выходом».

Но ему не повезло: не успел он двинуться в путь, как хана Джелал ад-Дина убил его брат Керим-Берди, а потом, выдвинув своего ставленника хана Чокре, к власти опять вернулся заклятый враг Москвы Едигей. В общем, в Москве решили переждать, когда в Орде наступит ясность. А ее все не было: ставленники Едигея, Тохтамышевичи, другие царевичи и эмиры отчаянно боролись за власть, сменяя в ханском шатре друг друга. Смерть в бою Едигея в 1419 г. не изменила ситуацию – «замятня» в Орде продолжалась, пока в 1422 г. там не воцарился хан Улуг-Мухаммед, который только к началу 1430 г. сумел перерезать и передушить всех своих противников.

1410 – Подвиг попа Патрикея

Те, кто видел великий фильм Андрея Тарковского «Андрей Рублёв», помнят страшную сцену захвата города русско-татарским войском, разорение церквей и ужасную пытку священника, который отказался указать грабителям, где спрятаны церковные сокровища. Вся эта история имеет подлинную, документальную основу.

В 1410 г. нижегородский князь Даниил Борисович вместе с татарским царевичем Талычом скрытно подошли к Владимиру и внезапно, в час послеполуденного отдыха стражи, ворвались в город. Поп Успенского собора отец Патрикей успел закрыться в храме, спрятал священные сосуды, а также запер своих причетников в особой тайной светелке. Сам же, пока татары и нижегородцы ломали двери церкви, преклонил колена и стал молиться. Ворвавшиеся злодеи схватили священника и стали выпытывать, где он спрятал сокровища. Они жгли его огнем, вгоняли щепки под ногти, но он молчал. Тогда, привязав к лошади, враги поволокли священника по земле, а потом убили. Но люди и церковные сокровища были спасены.

Начало гражданской войны на Московской Руси

Пока в Орде шла борьба за власть, в Москве пристрастно и заинтересованно ожидали: чем же она закончится? Дело в том, что к этому времени уже умер Василий I (в 1425 г.), на троне оказался его 10-летний сын Василий II Васильевич. Но он не имел золотого ярлыка. А у кого в Орде, раздираемой распрями, просить этот ярлык, было неведомо!..

Главная » Знакомства в интернете » История России от Рюрика до Путина. Люди. События. Даты. Ю. лощиц. православный мир и тамерлан Войска тимура 1395 году захватили