Бои в кадарской зоне. Вторжение боевиков в Дагестан (1999) Вытеснение боевиков в Чечню

Эта статья была написана осенью 1999 г., после возвращения, группы представителей общества “Мемориал” из зоны военных действий в Дагестане. В ходе двухнедельной поездки, в числе прочего, мы опрашивали беженцев из сел Кадарской зоны, дважды побывали в селе Карамахи, ознакомились с представленными дагестанскими властями материалами о событиях в этом районе, общались с военными. Встречи и беседы с жителями сел не носили характера “организованных” властями - хотя некоторые из наших собеседников излагали исключительно “официальные истины”, но большинство составляли обычные люди, попавшие в тяжелые обстоятельства, которые искренне рассказывали о трагических событиях в своих селах. Постепенно собранная информация складывалась в картину - цельную, хотя и сложную.

Как раз эта сложность и была ее главным отличием от большинства статей и репортажей тех недель. Большинство журналистов безусловно заняли “федеральную” сторону. Впрочем, обстоятельства места и времени давали к тому основания – в Дагестане в августе-сентябре 1999 года российские военные, впервые, наверное, после 1945 года почувствовав себя защитниками своего народа, вели себя соответственно… правда, за некоторыми исключениями. Именно таким “исключением” стал Карамахинский анклав, иначе именуемый Кадарской зоной: здесь “силовики” вели себя, как на чужой земле. Об этой оборотной стороне войны тогда писали мало: российские СМИ определенно предпочитали только “одну сторону медали”, пока еще – искренне и добровольно.

Но поводом к написанию предлагаемой читателю статьи стала публикация из другого ряда, из числа пребывавших в меньшинстве - в силу последнего обстоятельства у таких текстов больше шанс быть принятыми за истину. В 37-м выпуске “Новой газеты” за 1999 год был опубликован записанный Александром Горшковым рассказ офицера, участвовавшего в "зачистке" села Карамахи. В этом рассказе речь шла как раз об “ужасах войны”, но, во-первых, жители села представали как единая масса, противостоящая федеральным силам, и, во-вторых, жестокость последних затмевала “зачистки” первой чеченской войны. В Карамахах мы видели иное – но об этом в статье...

Эту ответную статью мы написали, послали в редакцию, но опубликована она не была – теперь уже не важно, почему. Начинался обвал событий: и на Кавказе - в октябре федеральные войска вошли в Чечню, - и в России в целом – тот политический процесс, для которого война была основным пиар-инструментом. Случившееся в Дагестане стремительно удалялось в прошлое.

Но и теперь, публикация этой статьи кажется вполне уместной. И потому, что события августа-сентября 1999 года в селе Карамахи – часть нашего общего “длящегося прошедшего”, в котором до сих пор не разобрались. И потому, что, несмотря на все перемены, стиль российской власти во многом остался прежним: поначалу не замечать проблему, потом – не замечать ее сложность, а в итоге применить силу. Все это, несомненно, эффектно – сначала трудностей как бы нет, потом – они есть, но простЫ, наконец, простым же образом решена. Занавес. Осознание проблем, обсуждение, принятие решений – все это как бы отсутствует. Сегодня – потому, что публичное пространство почти что свернуто. Тогда, в конце 1990-х – потому что российское общество само, добровольно отвернулось от сложных вопросов.

К группе мужчин в гражданской одежде, сидящих на площади у полуразрушенного здания бывшего отделения милиции, подошел человек и стал взволнованно говорить о чем-то. Хмурые люди встали, взяли автоматы и быстро пошли с площади вверх по улице. Там, на поросших лесом склонах гор, окружающих село, все еще скрываются некоторые из тех, кого называют ваххабитами; одного только что видели возле пещер. Теперь ополченцы шли, чтобы захватить или убить своего односельчанина. Вскоре сверху раздались автоматные очереди.

Эту сцену мы наблюдали 20 сентября в селе Карамахи. Первый раз один из нас [А.Черкасов] побывал там, когда еще шла "зачистка", второй раз мы приехали в село, когда его часть была уже "зачищена" и контролировалась ополченцами из местных.

При подъезде к селу на обочине шоссе стояла длинная колонна грузовиков, трейлеров, легковушек. Вдоль нее кучками ходили чем-то очень недовольные мужчины - это жители Карамахи и Чабанмахи, покинувшие свои села, ждали разрешения вернуться к их разрушенным домам. Затем – милицейский пост, серпантин, извилистая дорога в ущелье, несколько сожженных БТР на обочине, и, наконец, открывается вид на село Карамахи. Здесь, у въезда, стоит отряд дагестанской милиции. Военные постепенно уходят из Кадарской зоны, передавая контроль над селами дагестанскому МВД. Здесь же снуют и местные жители - те, кому правдами и неправдами удалось преодолеть кордоны на дорогах и попасть в село. Узнав, что один из нас [С.Ковалев] - депутат Государственной Думы, они сразу же начали жаловаться – мол, сейчас, когда бои закончились, а большинство жителей назад еще не пустили, идет разграбление оставшихся домов и даже развалин. Милиционеры - и приезжие, и свои, дагестанские, - тянут из домов все, что уцелело.

В Карамахи милиционеров почти не было - опасаясь засевших на склонах окрестных гор снайперов, они стараются не разгуливать по сельским улицам. Ополченческие отряды из окрестных аварских сел (в Кадарской зоне живут, в основном, даргинцы) ни в Карамахи, ни в Чабанмахи допущены не были. Для поддержания порядка в Карамахи разрешили вернуться части бежавших в начале боев местных жителей, которым МВД раздало карабины. Однако многие из ополченцев были вооружены автоматами; мы не стали спрашивать, откуда они их взяли. Реакцию этих ополченцев на известие об обнаруженном где-то неподалеку их односельчанине-ваххабите мы и описали в самом начале статьи.

Село Карамахи было страшно разрушено – неповрежденных домов почти нет, большая часть построек превращена в развалины. Но даже теперь было видно, что это было крепкое, зажиточное и работящее село. Оно широко раскинулось в небольшой горной долине. Добротные просторные дома окружали большие усадьбы. Виден и источник достатка – в селе и вокруг него вся земля, поддающаяся обработке, занята, в основном, огородами. Выращенные капусту, картофель, другие овощи сельчане сами возили продавать не только в Дагестан, но и далеко за его пределы. Для этого во многих семьях имелся собственный грузовой трейлер, который, кроме того, позволял иметь еще и дополнительный доход за счет дальних перевозок.

Улицы села асфальтированы, проведены газ и вода. Большая часть домов обогревалось зимой газовым паровым отоплением. Теперь трубы газопровода порваны и искорежены взрывной волной, изрешечены осколками.

"Откуда такое богатство? Не иначе как от ваххабитов!" - именно это утверждалось во многих газетных и журнальных статьях. Это они, ваххабиты (в зависимости от симпатий автора, то ли стремясь коварно подкупить сельчан, то ли, наоборот, заботясь об их благополучии) давали деньги на покупку трейлеров, газифицировали и асфальтировали село. Подобные утверждения вызвали крайнее недоумение жителей Карамахи и Чабанмахи, с которыми мы беседовали. Грузовики, в том числе и трейлеры, они приобретали и до появления в их селах ваххабитов, и при них - но на свои, собственным тяжким и долгим трудом заработанные деньги.

Что же касается благоустройства села, то здесь сложнее. Насколько мы можем судить, появление в селе стремящейся к власти религиозной фундаменталистской общины имело к этому лишь косвенное отношение. Асфальтирование улиц, газификацию, улучшение водоснабжения карамахинцы связывают с именем главы администрации сел Карамахи и Чабанмахи Ахмедом Атаевым. Во всяком случае, именно при нем была осуществлена значительная часть этих работ. Очевидно, что он был ставленником махачкалинских властей и пытался противостоять тем, кого (правильно или нет - не будем вдаваться в дискуссию по этому поводу) называют ваххабитами. Исходя из классической конфликтологической схемы, в подобных случаях для уменьшения базы поддержки оппозиционных группировок властям рекомендуется обратить внимание на социальную сферу - что и было сделано. Администрации Карамахи выделили деньги на благоустройство, но это не помогло. 21 июня 1996 года ехавший в машине Атаев был убит из засады. Найти убийц не удалось. Были арестованы несколько членов ваххабитской общины, которые затем были оправданы Верховным Судом Дагестана за отсутствием доказательств.

Теперь прежняя зажиточность осталась в прошлом. Ясно, что на восстановление села уйдут долгие годы, а зима вот-вот начнется. Именно за это карамахинцы и чабанмахинцы, с которыми мы говорили, предъявляли жесткий счет своим односельчанам-ваххабитам: “Мы же им говорили, чтобы они хотя бы умерили свою непримиримость к властям. Предупреждали, что для села это добром не кончится. Так нет, они нас слушать не хотели, затеяли вооруженное противостояние. Любой ценой хотели утвердить свою “правильную власть”. А теперь сел нет. Из-за них.”

Есть и другие претензии – прежде всего навязывание большинству, своего представления о том, как надо жить - нередко с применением силы.

“Почему, если я хочу отмечать свадьбу, я не могу это делать так, как это было всегда у нас принято? Почему они нам запрещали отмечать праздники, например, Новый год, первое мая, восьмое марта?”

Ваххабизм - течение в исламе, стремящееся к очищению его от многовековых наслоений и деформаций, не признает разделения светской и духовной власти. В тех районах Дагестана, где ваххабизм развивался уже много лет (например, в Цумадинском), было еще возможно мирное сосуществование традиционной и ваххабитской общин, их диалог и даже примирение. Но в Карамахи ваххабиты пришли извне и совсем недавно, как закрытая и агрессивная секта. Они сначала исподволь, а потом - все более решительно стали брать власть в селе в свои руки, в конце концов - изгнали милицию, и начали устраивать праведную жизнь по своему разумению. Сопротивлялось нововведениям лишь активное меньшинство карамахинцев. Большинство же сельчан, привыкших подчиняться любым причудам советской власти, сначала воспринимали "реформы" как несущественные, но, в конце концов неожиданно для себя проснулись в условиях шариатского правления, где практически все соблюдавшиеся ими обычаи (а не только первое мая и восьмое марта) оказались вне закона.

Отдельная тема – деятельность шариатского суда. Этот суд, состоявший из жителей Карамахи и Чабанмахи, ввел в практику широкое применение по отношению к своим односельчанам телесных наказаний. Обычный приговор – 40 ударов палками. Список проступков, за которые могло последовать подобное наказание, был достаточно велик. Чаще всего - пьянство или нарушение общественного порядка. Но могло быть и другое “преступление”. Например, в июне этого года палками был наказан житель Карамахи, посмевший участвовать в организованном администрацией Махачкалы мероприятии, направленном против ваххабизма. Впрочем, суд наказывал и за тяжкие преступления. За время правления ваххабитов в Карамахи было одно убийство, причем совершил его член ваххабитской общины. В бытовой ссоре он застрелил из автомата своего соседа. Шариатский суд приговорил убийцу к выплате штрафа и изгнанию из села. Говорят, что осужденный уехал в Чечню. По мнению всех наших собеседников, суд был пристрастен, в результате чего вынес слишком мягкий приговор.

"Почему это свое недовольство карамахинцы высказывают только сейчас?" - спрашивали мы. "А с чего вы это взяли? Мы протестовали, некоторые из нас даже демонстрацию в Махачкале устраивали. Требовали от властей навести порядок в наших селах. Но нас не слушали. Тогда власти было не выгодно связываться с ваххабитами. А журналистов, приезжающих в наши села, они окружали особым вниманием и не давали им с нами даже поговорить" - примерно таковы были ответы.

Сама община ваххабитов была закрыта для внешнего мира, в частности, для большинства населения сел. Теперь сельчане никак не могли повлиять на сношения новой ваххабитской власти с районным, дагестанским и иным руководством - и не имели никакой информации об этих связях.

Вообще, главной неожиданностью для нас оказался трагический раскол среди жителей села. Мало того, что практически все, с кем мы беседовали и в селе, и за его пределами, с разной степенью неодобрения высказывались о своих земляках-ваххабитах. В конце концов, этого и стоило ожидать в условиях поражения фундаменталистов. Но многие прямо и без осуждения рассказывали о случаях, когда жители села указывали на ваххбитов федералам. Один наш собеседник признался в, что сам указал сотрудникам МВД на своего дядю.

Именно так при бегстве жителей из сел осуществлялась фильтрация. В Кадарской зоне задержание подозреваемых в причастности к “ваххабитским” отрядам не приняло неизбирательный (а потому и массовый) характер, как это бывало в ходе “зачисток” во время прошлой войны в Чечне. Беженцы рассказывали нам о том, что, проверяя всех мужчин на дорогах, ведущих из Карамахи и Чабанмахи, милиционеры сверяли их документы с какими-то списками, а при отсутствии документов показывали кому-то невидимому, сидящему внутри бронетранспортера, у смотровых щелей, или за темным стеклом машины. В результате количество задержанных было невелико - на середину сентября их было около 80 человек, включая и тех, кого доставили непосредственно из сел.

Когда начался штурм Карамахи и Чабанмахи, абсолютное большинство из проживающих в них пяти тысяч жителей смогло их покинуть. Возможно утверждение офицера, на чей рассказ ссылается А.Горшков, о том, что “до боев оттуда вышли не более пятисот мирных жителей” соответствует действительности. Но вот уже следующее – “Большинство понимало, что им некуда идти, и предпочло уйти в горы или погибнуть, защищая свои дома” – явно далеко от реальности. Действительно, жители сел не были предупреждены о предстоящем начале войсковой операции – ни сельской ваххабитской верхушкой, активно готовящейся к обороне, ни республиканскими, ни федеральными властями. О начале операции ранним утром 28 августа их известил залп “Града”, ударивший по полю в окрестностях села Кадар, и автоматные очереди, которыми были встречены входящие в село внутренние войска. Вслед за этим в течение утра и первой половины дня начался массовый исход жителей. Выезду жителей никто - ни обороняющиеся, ни нападающие - не препятствовали. Это утверждали все наши собеседники. Большинство выезжало по шоссе на собственных машинах. Ни по селу, ни по шоссе в течение первого дня боев не била артиллерия и авиация. “Если бы мы знали, что артиллерия не будет бить целый день, мы бы взяли хоть что-нибудь из имущества, скот погрузили в грузовики. А так все оставили. Теперь даже одеть на зиму нечего” – вот главная и, безусловно, справедливая претензия большинства беженцев к федералам. В селе остались, помимо "ваххабитских" семей, спрятавшихся в укрытиях, лишь немногие.

Так, например, родители нашего шофера (который жил в Махачкале, но был родом из Карамахи), пожилые люди, не захотели на старости лет покидать свой дом: они не могли поверить, что бои будут столь длительны и жестоки. Во время первого посещения села водитель не смог ничего узнать об их судьбе. Но уже ко времени нашей второй поездки в село он сиял от радости: родители живы! Дом их был разрушен, его матери рухнувшая стена поломала ребра, но они пережили обстрелы, “зачистку”, и теперь находились в Махачкале.

Семьям ваххабитов пришлось тяжелее. Среди женщин и детей были погибшие. Только ли от обстрелов – мы не знаем. Но знаем о том, что, по крайней мере, часть из них выжила. Тому, как выходила одна из групп этих семей, есть множество свидетелей.

В один из дней, когда “зачистка” сел подходила к концу, через Карамахи проследовала жуткая процессия. Впереди БТРа, на котором солдаты везли тело своего погибшего товарища, гнали группу из нескольких десятков женщин и детей. По словам очевидцев, они явно находились в шоке - на лицах у них не отражалось ровным счетом ни каких эмоций. Позади бронетранспортера волочились по земле привязанные к нему тросами за ноги три мужских трупа. В этот день солдаты обнаружили одно из укрытий, в котором скрывались четверо боевиков и семьи участников обороны села. Солдаты выпустили женщин и детей. В завязавшейся затем перестрелке были убиты один российский солдат и трое боевиков. Женщин и детей отконвоировали для допроса, на следующий день их отпустили. Мы пытались поговорить с этими женщинами в Махачкале, но они, к сожалению, от встречи уклонились.

Так что мнение, будто при зачистке уничтожалось все живое, далеко от действительности. Хотя жестокие расправы (подобные той, которая описана в статье А.Горшкова) безусловно были. И, вероятно, таких случаев было немало. Во всяком случае, мы зафиксировали один случай пыток и последующего убийства.

Местный ополченец подвел нас к бетонному столбу на площади. На столбе виднелись кровавые потеки, рядом на земле – большая лужа засохшей крови. По словам ополченца, подтвержденным позже другими жителями села, за два дня до нашего приезда солдаты внутренних войск захватили в одном из домов спящего человека, у которого они нашли гранату. Кто-то из карамахинцев, находившихся в селе, опознал в нем члена местной ваххабитской общины. Солдаты передали задержанного принимавшим участие в “зачистке” сотрудникам махачкалинского ОМОНа. ОМОНовцы сразу приступили к допросу - их интересовало, где прячутся боевики. Задержанный то ли не знал, то ли не пожелал отвечать. Его привязали к столбу, прострелили вначале одну, а затем другую ногу, резали ухо, в конце концов убили. Ополченцы, при всей своей нелюбви к ваххабитам, были потрясены расправой - бессудной, жестокой, прилюдной.

Вообще, ополченцы-карамахинцы крайне неодобрительно относились к различным спецотрядам МВД - ОМОНам, СОБРам, спецназам. При этом они всегда уточняли, что подобное отношение не распространяется на военнослужащих МО и внутренних войск МВД. Вот еще один пример "художеств" таких спецотрядов. Нам рассказали о поджогах домов, произошедших накануне нашего приезда - не только рассказали, но и показали еще дымящиеся пожарища.

По словам карамахинцев, в село зашел отряд какого-то спецназа. Ополченцев зачем-то заставили снова заняться "зачисткой" одной из улиц, на которой еще оставались целые или только частично поврежденные дома. Потом им приказали покинуть этот район села, и туда вошли спецназовцы. "И вдруг мы видим, как поднимается дым от одного дома, потом загорелся другой, третий. Причем дома не ваххабитов. Подожгли дом нашего ополченца. Ну грабят, зачем же поджигать после этого!?" Заодно сожгли и чудом сохранившееся ваххабитское медресе, а в нем намеревались поселиться на зиму несколько семей, оставшихся без крова.

Таков печальный итог "наведения конституционного порядка" в селах Карамахи и Чабанмахи.

Нужно ли было применять там военную силу? Мы полагаем, что государство не только может, но и обязано в определенных случаях использовать силу для защиты прав и свобод своих граждан. Но почему-то сила у нас сплошь и рядом применяется тогда, когда уже поздно пускать в ход что-либо, кроме бомб и снарядов, и вместо полицейской операции проводится войсковая. И в данном случае государство не выполнило свою обязанность - пресечь противоправную деятельность группировки, навязывающей свою волю другим гражданам. Органы государственной власти - и федеральные, и дагестанские - предпочитали длительное время "не замечать" того, что происходило в Кадарской зоне. А потом понадобились танки, самолеты, спецназ и "зачистки".

Октябрь 1999 г.

Ctrl Enter

Заметили ошЫ бку Выделите текст и нажмите Ctrl+Enter

В интерпретации насквозь лживого и ангажированного местного официоза к такому исходу привело то, что до лета и осени прошлого года жители данных населенных пунктов однозначно находились в заложниках у немногочисленной группы хорошо вооруженных односельчан, относящихся то ли к зловредным «ваххабитам» (оценка, характерная до периода вооруженного вмешательства), то ли к ярым наркоманам и преступникам (оценка, присущая уже поствоенному периоду).

На взгляд относительно либеральной центральной прессы все происшедшее выглядело несколько иным образом. Для иллюстрации приведем наиболее расхожие мнения трех московских аналитиков и журналистов:

«Своеобразные порядки в селениях Карамахи и Чабанмахи возникли как мера социальной защиты и протеста существующему режиму, когда около двухсот семейств в Дагестане владеют 85 % национальных богатств...».

(отрывок из августовского интервью телепрограмме «Вести», заведующего отделом Кавказа института этнологии С. Арутюнова).

«Никаких угроз для внешнего мира жители с. Карамахи не представляли и заложников никогда не брали. Правда, те порядки, которые они установили (женщины ходили с закрытыми лицами, а мужчин за употребление спиртного наказывали палками), нравились далеко не всем их односельчанам. Этого повода властям показалось достаточно. Пойдя на поводу у руководства Дагестана (карамахинские лидеры резко высказывались против нынешних порядков в республике), военные приступили к штурму сел...».

(А. Рыклин. «Соседи по войне». Журнал «Итоги» № 15 от 10/8 - 00 г.).

«Взятие Карамахи и и Чабанмахи позволило бы Москве показать, кто в доме «хозяин»: этот район Дагестана традиционно относится к вотчине председателя госсовета республики Магомедали Магомедова, лояльного Москве, но пассивного и безвольного. Его не без оснований считают одним из виновников нынешнего кризиса: нищета значительной части населения республики, ответственность за которую в немалой степени лежит на правящих кланах стала одной из предпосылок для распространения ваххабитских идей...».

(Михаил Виноградов. Центр политической конъюнктуры России. Еженедельник «Русская мысль». № 4283 (9-15 сентябрь 1999 г.).

На наш взгляд феномен с. Карамахи и Чабанмахи еще ожидает своих беспристрастных исследователей - еще будут исписаны десятки томов на эти темы, еще выйдут сотни статей и публицистических материалов, посвященных карамахинцам и чабанмахинцам. Сейчас же хочется заострить внимание читателя на одном факте: они впервые на всем постсоветском пространстве сумели создать подобие исламского мини государства . Естественно, перипетии его создания, становления и уничтожения более всего известны тем, кто творили и творят новейшую историю данных селений. Волею Аллаха и обстоятельств нам представилась уникальная возможность встречи с такими людьми. Итак, слово нашим собеседникам. Рассказывают Магомед и Мурад, жители с. Карамахи и Чабанмахи (в силу ряда всем известных причин имена изменены):

Бисмиллагьи ррах1мани ррах1им.

Ассаламу г1алайкум варах1матуллагьи таг1ала вабаракатугьу.

Наш разговор получится более продуктивным, если мы начнем его не с сегодняшнего дня, а с тридцатых годов нашего столетия и то с истории селения Кадар, ибо все карамахинцы и чабанмахинцы являются выходцами из него. Кадарцы во все времена были людьми относительно зажиточными. Каждый имел свой дом, скот и пастбища. Разгар сталинской коллективизации ее веяния дошли и до селения Кадар. Подавляющее большинство жителей были против обобществления своего хозяйства, но вследствие того, что на стороне отдельных лоботрясов и бездельников, активных сторонников построения колхоза, стояла мощь громадного государства многим пришлось распрощаться с живностью, пастбищами и вступить в ряды колхозников. Несогласные же - по сути, более свободолюбивые и независимые - под различными благовидными предлогами переселились на территорию современного расположения селений Карамахи и Чабанмахи (расстояние между ними около километра по прямой) и начали обустраивать собственный быт заново. Ради справедливости заметим, что и их в начале 1938 года коммунисты насильно загнали в колхоз.

Жителям данных населенных пунктов была свойственна высокая религиозность, а по мере советизации региона и физической ликвидации конкретных носителей ценностей истинного Ислама, она была сведена к одной пятикратной молитве. Для ускоренного уничтожения и этого «пережитка темного прошлого» в начале 70-ых годов близ селений начали строить базу отдыха республиканского значения. К счастью, объект так и не был сдан к эксплуатации.

Несмотря на эти и схожие ухищрения и репрессии в Карамахи и Чабанмахи все еще оставались действительные алимы такие, как Багавкади, Эльмурзакади, Бураган Мухаммад, Джан-Арслан, в глубокой тайне, преподавшие всем нам первые бесценные уроки по религии. Единицы из нас учились азам Ислама, остальное же мужское население постепенно пристроилось к спиртным напиткам со всеми вытекающими отсюда горькими последствиями: появились первые алкоголики, первые распавшиеся семьи, первые дети-уроды, первые убитые и раненные на почве обильных застолий.

Так мы и жили, поразительным образом сочетая в себе мусульманские и приснопамятные «советские ценности», халал и харам . Казалось, всему этому не будет конца и края, но по воле Всевышнего к власти в Кремле пришел Горбачев, который взялся за коренную ломку всей насквозь прогнившей системы. Ветер благотворных перемен, хотя и с трудом добрался до Дагестана. «Вечно живое учение» стало давать трещину за трещиной, а образовавшийся идеологический вакуум потихонечку заполнялся исламскими приоритетами. В конце 80-ых годов джамаат решил построить собственными силами в с. Карамахи центральную мечеть, ибо на пятничные и иные праздничные молитвы, проходящие в кадарской мечети, отдаленную от нас на 3-4 километра, вследствие своей немощности добирались не все старики и пожилые.

Прекрасно зная, что местные чиновники-прямые враги мусульман (а ведь те же персоны и сегодня восседают в тех же кабинетах) никогда не дадут разрешение на ее постройку, мы вначале получили добро с Москвы и только затем поехали в Махачкалу. В Министерстве по делам религии нас принял какой-то сановник с ходу заявивший, что «руководство Дагестана всеми силами хочет внести свою лепту в реанимировании религии Аллаха, но этому противостоит подлый Кремль». Нужно было видеть его лицо, когда он увидел официальное разрешение! Сопротивление чиновника было сломлено, но неожиданно появилась преграда оттуда, откуда ее никогда и не ждали. Против постройки мечети категорически выступил имам с. Кадар Зайнуддин. Мотивировка: дескать, всем вполне хватает одной кадарской мечети. Анализ его прошлой жизни позволил нам быстро уяснить, почему же именно он выступает с такой позиции. В одно время, Зайнуддин являлся мюридом так называемой секты шейха Амая. В 1962 году один из ее членов был арестован властями за изнасилование женщины и убийство ее брата, и ожидал суда в следственном изоляторе. Амай собрал своих учеников, прошептал над ними и обыкновенной палкой какие-то заклинания и, обещав, что «с этих пор вас не может убить даже прямое попадание артиллерийского снаряда, а палка по желанию хозяина будет удлиняться на сотни метров, чтобы сразить любого противника», послал последних на освобождение арестованного. Мюриды, в том числе и Зайнуддин, отправились в здание, где шел суд. После того, как палка отказалась показать свои «волшебные» свойства прямо в здании завязалась потасовка, в которой одному из мюридов удалось выхватить пистолет у «стража порядка». В завязавшейся перестрелке были убитые и раненные с обеих сторон.

Дело имело невиданный общественный резонанс. Зайнуддину тогда удалось сбежать, но его заочно приговорили к смертной казни. Спустя некоторое время его поймали и дали за столь тяжкое преступление всего... 6 лет тюремного заключения. За решеткой же он отсидел не более 4 лет. Тогда же пошли слухи о том, что столь малый срок и его скорое освобождение обусловлено тем, что он, как и его отец Шуайя (бывший работник НКВД) стал агентом КГБ. Слухи еще больше усилились и стали приобретать реальную почву под собой, когда в начале 80-ых годов Зайнуддин неожиданно совершил... Хадж !

Одному Аллаху известно, сколько он вреда и горя принес мусульманам. Против постройки мечети также выступили председатель колхоза Атаев Ахмад, его родственники и все те, кто имели хоть какое-то отношение к бюджетным средствам селений и района (говоря простым языком - имели возможность красть у государства) или занимали хоть какую-то партийно-административную должность. Их неприглядный моральный облик наиболее выпукло проявлялся в лице Атаева. Он представлял из себя типичного начальника советских времен - малообразованный, тупой с замашками что ни есть раба (когда дело касалось вышестоящего начальства) и самодура (когда дело касалось подчиненных). В частности, он неоднократно прилюдно и за глаза утверждал, что «Атаев ездил, и будет ездить на спине односельчан, пока есть возможность». Именно за такое поведение он и был снят с должности председателя колхоза в 1991 году. Но, несмотря на все их возражения к концу 1989 года строительство мечети было завершено в рекордно короткие сроки. С того и периода и по 1993 год имамом мечети единогласно избирался Мухаммад ибн Умар - честнейший и принципиальнейший мусульманин.

Проблемы мечети были успешно решены, но оставались проблемы Хаджа и так называемого духовного управления мусульман Северного Кавказа, которым руководил Гекиев Махмуд (подполковник КГБ, ныне работает муфтием Кабардино-Балкарии и является одним из самых непримиримых и яростных борцов в республике с «ваххабизмом»). В начале 90-их годов карамахинцы и чабанмахинцы, наряду с другими дагестанцами, принимали самое активное участие в разгоне структур духовного управления, дочерней организации КГБ. В том же году состоялся многотысячный митинг на центральной площади г. Махачкалы с требованиями разрешения свободного выезда на Хадж в соответствие с лимитом паломников, выделенных на республику властями Саудовской Аравией . В толпе митингующих находились несколько десятков переодетых работников спецслужб, которые и провоцировали штурм некоторых правительственных зданий. Со стороны милиционеров, охранявших здания, был открыт огонь в воздух, а один капитан - мунафик безо всяких предупредительных выстрелов из пистолета в упор застрелил двоих митингующих на месте. Только смерти этих правоверных мусульман и многодневные митинги открыли свободную дорогу на Хадж всем желающим.

1991 год является знаменательным и в том смысле, что именно тогда последователями «традиционного» Ислама и представителями атеистической власти впервые было пущено в обиход уникальное слово-ярлык: «ваххабит». 1992 год прошел без особых происшествий, если не считать таковым почти единогласное решение односельчан о расформировании колхоза. Все получили в собственность участки земли, техника и имущество было спущено с молотка, а полученные деньги потрачены на газификацию селений. В частных руках земля заработала с полной эффективностью и отдачей. Быт односельчан постепенно стал меняться к лучшему.

В 1993 году имамом мечети был избран Мухаммад ибн Эльмурза. В момент его вступления на должность в жизни молодых земляков стали проявляться некоторые весьма опасные тенденции. Часть стала сажать в приусадебных и иных участках опийный мак для продажи и собственного употребления, а часть, выйдя на трассу республиканского значения, занялась поборами и грабежами. Творились же все эти безобразия на виду у местных «стражей порядка» за взятки закрывавшие глаза на любой беспредел. Нужно было что-то срочно предпринимать. После одной из пятничных молитв некоторые религиозные активисты предложили объявить с. Карамахи и Чабанмахи зоной, полностью свободной от алкоголизма, наркомании, воровства и иных пороков, широко распространенных в быту земляков, а также руководствоваться в повседневных деяниях отдельными элементами шариатского правления. Предложения прошли единогласно. На следующий день по периметру селений и в них самых силами карамахинцев и чабанмахинцев было собрано и уничтожено около 6 тонн (!) опийного мака.

Определенные меры предпринимались и по искоренению поборов на дороге. В один день в с. Карамахи запыхавшись, прибежал молодой человек, житель Цунтинского района по имени Хабиб и попросил помощи: оказывается, его только, что на трассе хотели ограбить четверо. Нам по свежим следам удалось поймать грабителей. Ими оказались двое кадарцев и двое карамахинцев. Ночь задержанные провели за замком в одном из сараев, а утром члены джамаата решили выставить их на центральную площадь для всеобщего обозрения и осмеяния до обеда... Постепенно в селениях стал улучшаться и нравственный климат. Было построено мадрасе, межличностные взаимоотношения приобрели более уважительный и добрый характер. То, что мы делали полностью укладывалось в желания и чаяния подавляющего большинства земляков. А немногочисленные оппоненты, - в лице бывшего председателя колхоза, его родственников и приспешников, а также персон, понесших заслуженное наказание от односельчан за те или иные антиобщественные деяния, объединившись с авторитетами «традиционного» Ислама Абдуллой-Хаджи (бывший муфтий «даргинского» духовного управления, внук печально известного Алихаджи Акушинского, внесшего немалый вклад в установлении советской власти в северокавказском регионе) и Мирзой Хаджи из Улла-ая, - стали открыто выступать против нашего нового быта. В тесной связке с ними выступал и будун мечети с. Кадар Магомедов Ахмед, работавший в одно время даже имамом центральной мечети г. Махачкалы. Небезынтересно отметить, что и он является штатным агентом КГБ, что и ему, задолго до Зайнуддина, государством было дозволено совершить Хадж .

Их действия гармонично влились в русло действий дагестанского криминально коррумпированного чиновничества, которое не могло не заметить того очевидного факта, что там, где нет их представителей и ставленников; что там, где нет их «светского» абсолютно неработающего закона, там появляется идеальный порядок и процветание. Пример селений мог стать заразительным и иметь далеко идущие, притом весьма неблагоприятные для власть предержащих последствия. Недаром, на многочисленных сходах и собраниях глава администрации Буйнакского района Алхалаев М. неоднократно утверждал, что «селения подают дурной пример дагестанцам». Поэтому и началась война против карамахинцев и чабанмахинцев: вначале «холодная», затем и «горячая».

В 1995 году, когда односельчане готовились достойно и радостно встретить день Курбан-байрама в с. Карамахи неожиданно ворвался, вооруженный до зубов дагестанский ОМОН, в количестве 120 человек. «Стражи порядка» задержали 7 религиозных активистов селения, нагло подбросили им патроны и под этим надуманным предлогом некоторые из них были арестованы. Одному пришлось даже отсидеть в махачкалинском изоляторе около месяца. Уже потом нам стало известно, что эту провокацию за взятку в размере 5 тысяч долларов устроил тот же Атаев Ахмед вместе со своими сыновьями Тагиром и Кадыр-агой и нынешним заместителем мэра г. Махачкалы Алиевым Ахмедом. Эта была первая проба сил и первая провокация, в бесконечной череде последующих.

В том же году Дагестан посетили Степашин (тогда он работал председателем ФСК РФ) и бессменный лидер коммунистов Зюганов. К их приезду наши оппоненты, совместно с властями Дагестана, организовали череду митингов в городах Махачкала и Буйнакск с требованиями закрыть в селении мадрасе, снять с должности имама Мухаммада Эльмурзу, переподчинить мечеть ДУМД и восстановить в должности Атаева. Митингующим было обещано, что все их требования будут удовлетворены. Но единственное, что удалось им - это трудоустройство бывшего председателя колхоза уже в должности главы администрации селений. В 1996 году он был убит при весьма загадочных обстоятельствах. Естественно, его смерть тоже приписали нам. Безо всяких на то оснований были арестованы и брошены в махачкалинский изолятор 6 человек. Здесь двоим, пришлось отсидеть год и 10 месяцев, троим - около 3 месяцев, а один, переведенный в хасавюртовсий изолятор вообще исчез бесследно. Освобождены же все они были из-за полного отсутствия улик.

Ну а мы, как истинные мусульмане , никогда не были сторонниками силового разрешения (тем более убийств) спорных вопросов. Правильное и праведное слово - вот наше оружие, вот наш самый весомый аргумент в любой ситуации. Но видимо цена нашего голоса была настолько высока, что нас пытались лишить даже его. В 1996 году 6 карамахинцев были остановлены у околицы с. Чабанмахи 8 чабанмахинцами во главе Акаевым Ризваном - людьми очень далекими от Ислама и его ценностей, но очень близкими к определенным дагестанским мафиози и чиновникам. Они довольно грубой форме потребовали, чтобы карамахинцы вернулись обратно. Им в вежливой форме объяснили, что проповедники идут в гости к собственным братьям - чабанмахинцам, ожидающих их с часу на час. Аргументы карамахинцев не были приняты во внимание, разговор шел на все более высоких тонах, а кончилось все банальной дракой. В Дагестане ежедневно случаются десятки и сотни драк, никто на этих фактах особо не заостряет внимание: подумаешь, намяли мужики друг другу бока. Так думали и мы по своей наивности и чистоте. Но случившееся оказалось очередной провокацией, вдобавок ко всему, переведшей наши взаимоотношения с правящей «элитой» на совершенно новый уровень.

На следующий день побитый Ризван пошел к своему двоюродному брату депутату Народного собрания Акаеву Абакару и попросил у него помощи. После совершения послеполуденной молитвы мы только вышли из мечети, как с удивлением увидели подъезжающую к селению армаду роскошных иномарок с 400 вооруженными сторонниками депутата и два БТРа с дагестанским ОМОНом. Они полностью блокировали с. Чабанмахи, затем в ход пошли нескончаемые и бессмысленные угрозы и брань в наш адрес. Непосредственно в селение никто не входил: просто это была демонстрация мафиозными структурами и властью собственной силы и мощи. Видя нашу сплоченность и желание дать отпор любому пришельцу даже невооруженными, к вечеру сторонники Акаева и ОМОН вынуждены были ретироваться восвояси. Именно после их ухода на срочно собранном сходе односельчан впервые и возник вопрос о приобретении оружия . Именно тогда мы поняли, что наш образ жизни нуждается в вооруженной защите, что невозможно противостоять автомату и пулемету простым и добрым словом. Клянемся Аллахом - это был не наш выбор, нас к нему подтолкнули внешние обстоятельства! Но тогда дело в масштабе селений дальше разговоров так и не продвинулось. Кто-то по частной инициативе приобрел пистолет, кто-то - пулемет, кто-то - гранаты, кто-то имел дома гладкоствольные ружья с официальными разрешениями от соответствующих служб.

На сходе был избран и амир - им стал Мухтар, также состоялись выборы в Шуру, куда вошли 18 самых авторитетных и богобоязненных мусульман. Тем временем наши усилия на почве проповедования стали давать реальные и первые результаты: появились последователи и сочувствующие и в близлежащих районах, и по всему Дагестану. В мае 1997 года в период выборов в местные законодательные и исполнительные органы республики настал черед новой силовой конфронтации. Агитировать в пользу нынешнего главы администрации Буйнакского района Алхалаева М. в с. Карамахи приехал тот же Абакар Акаев. В самом факте приезда не было ничего экстраординарного, но все дело в том, что он опять приехал со своей вооруженной бандой, а она блокировала все выходы из селения. На этой почве то тут, то там возникали стихийные стычки. Хорошо, что все завершилось только рукоприкладством и синяками. Нужно было что-то срочно предпринять. Джамаат решил послать наиболее уважаемых людей селений к одному из братьев Акаевых - Хусейну. Они убедительно просили его урезонить Абакара, ибо его безответственные действия могут привести к самым непредсказуемым последствиям. Он выслушал наших делегатов и обещал воздействовать на своего брата.

Спустя неделю их младший брат Хасун устроил небольшую перебранку с одним из наших братьев прямо на автостоянке г. Буйнакска. Вокруг собирались праздношатающиеся и любопытные, поэтому решено было завершить начатый разговор в с. Чабанмахи. Здесь и состоялась встреча с участием представителей обеих сторон. Зная характер противной стороны, нами по периметру села на всякий случай, были рассажены люди с оружием, которым было приказано открывать огонь, и то в воздух, только при крайних обстоятельствах. Дискуссия шла своим чередом, хотя и в нервозной, но вполне доброжелательной обстановке. Мы уже собирались расходиться по домам, когда увидели подъезжающего Абакара с многочисленной вооруженной охраной. Выскочив из машин, они начали стрелять в воздух. Атмосфера накалялась. В наш адрес опять пошли угрозы и брань. С целью избежания ненужного конфликта мы сказали Абакару, что разговор уже закончен, что люди находятся во взвинченном состоянии, что действия его охраны могут привести даже к человеческим жертвам. Он, оборвав нас на полуслове, с ходу приказал своей охране задержать собравшихся. В этот момент наши люди очередями выстрелили в воздух. Растерявшаяся от такого отпора стражи Акаева открыли беспорядочный огонь во все стороны. В перестрелке, выстрелом сзади, т.е. со стороны охраны Акаева, к глубокому сожалению, был убит его двоюродной брат Мукай - богобоязненный и нормальный парень, в отличие от ближайшего окружения Абакара, всегда стремившийся к компромиссу и диалогу. Появились и первые раненные с обеих сторон. Стрельба длилась около 30 минут, затем она прекратилась. Одного тяжелораненого нашего брата в бессознательном состоянии мы немедленно отвезли в Буйнакскую райбольницу. Тот же вечер, прямо в реанимационном отделении, где он лежал, сторонниками Акаева, в него было всажено еще 4 пули. Уже в критическом состоянии, с соблюдением всех мер предосторожности, мы вывезли его в Махачкалу и уложили в хирургическое отделение одной из больниц.

Ночь прошла в тревожном ожидании. С раннего утра на подмогу Акаеву стали подтягиваться его сторонники. Первыми приехали министр социального обеспечения Мусаев Ш., глава администрации г. Каспийска Гаджибеков Р., глава администрации Буйнакского района Алхалаев М., заместитель министра внутренних дел Омаров М. и начальник 6 отдела Гитинов М. с немногочисленной группой ОМОНовцев. Это было удивительное явление, к прискорбию, вскоре ставшей повседневной реальностью в жизни республики - против Истины Аллаха и его ценностей единым фронтом выступали мафиозные, силовые и властные структуры. А моральную поддержку им оказывали «алимы традиционного» Ислама. Незваные гости пришли отнюдь не с пустыми руками: они имели на вооружении до 1800 единиц огнестрельного оружия, включая крупнокалиберные пулеметы и гранатометные установки. От нас в ультимативной форме опять потребовали переподчинения мечети Духовному управлению, снятия с поста имама Мухаммада ибн Эльмурзы, закрытия мадрасе. Появились и новые совершенно оригинальные требования: мужчины должны были побрить бороды , а женщины ходить с непокрытой головой!

Естественно, ни одно условие не могло быть выполнено по причине их унизительности для нас, тем более, что мы прекрасно знали, что одно отступление приведет к нескончаемой череде других. Они хотели, чтобы мы стали такими же как они, т.е. так же воровали, распутничали и насиловали народ, мы же хотели служить не им и их уголовным понятиям, а Всевышнему. В течение 3-х суток шли переговоры, но видя нашу несгибаемость, подъехавший к вечеру Амиров забрал всех в Махачкалу. После этого случая процесс милитаризации селений принял еще большие масштабы: люди готовы были продать последнее для приобретения оружия.

К июлю руководство Дагестана открыло в с. Карамахи отдел милиции с 13 штатными единицами. Подавляющее большинство односельчан с неприязнью восприняло случившееся, но нам не хотелось усложнять и без того не простые взаимоотношения с правящей «элитой», поэтому недовольство не приняло открытые формы. А откомандированные к нам «стражи порядка» с целью провоцирования ответных действий делали все чтобы внести в разлад в наш устоявшийся быт: они постоянно пьянствовали, заводили в отдел девиц легкого поведения, выйдя на трассу занимались поборами. Нам же приходилось терпеть все это.

В те же дни над селениями на малой высоте пролетел самолет. Это было странно и необычно: авиарейсы по местным линиям давно отменены, над нами маршруты никаких полетов никогда и не пролегали. Многие с понятным любопытством следили за самолетом, и вдруг они увидели, что он распыляет какую-то желтоватую, переливающуюся всеми цветами радуги жидкость. Самолет улетел, через час утихли и разговоры о нем, но к утру следующего дня почти у всех карамахинцев и чабанмахинцев появился понос. Затем молодые люди в полном расцвете сил и здоровья начали болеть злокачественными опухолями различных органов. В том году от рака умерло около 20 человек, на следующий - 23. В апреле 1998 года к нам ни с того ни с сего приехала представительная комиссия министерства здравоохранения Дагестана в составе 7 профессоров и 4 врачей. Особый упор они делали на предмет осмотра и обследования земляков на наличие раковых заболеваний и зоба. Никаких рекомендаций или заключений комиссия по завершении осмотров не предоставила, но мы и сегодня уверены, что стали для государства подопытными кроликами.

Тем временем, обстановка в республике накалялась не по дням, а по часам. 21 мая сторонники братьев Хачилаевых захватили правительственные здания в г. Махачкале. Ни один человек из наших селений участия в этих захватах не принимал. У нас и своих проблем хватало: из достоверных источников стало известно, что и у нас в отделе, и в министерстве внутренних дел Дагестана находятся списки с фамилиями «неблагонадежных» карамахинцев и чабанмахинцев, составленные в основном по доносам «стражей порядка». Это переполнило чашу терпения односельчан: решено было немедленно изгнать из селения милиционеров. После того, как их выпроводили, мы открыли сейф, и нашли злополучный список. Начинался он - список - с шестимесячного ребенка, а кончался глубокими стариками и старухами! Нам, до сих пор непонятно, какую все-таки угрозу данные персоны представляли для сановничества Дагестана.

23 мая к околице с. Карамахи подъехала колонна автомашин с 46 милиционерами. В их задачу, как нам стало известно в дальнейшем с уст плененного милиционера, входило провоцирование локальных столкновений непосредственно в селениях. Затем к ним, - в соответствие с планом, - должны были присоединиться другие представители «правоохранительных» органов. При удачном исходе уже они, действуя совместно с местными отщепенцами, должны были насильственно насадить в наших домах порядки, устраивающие руководство республики. Но, с помощью Аллаха, мы опередили их. «Стражи порядка» с помощниками успели только блокировать селение, мы же заняли все господствующие высоты и дороги, ведущие в горы. Именно по тем, кто занял трассу, милиционерами был открыт огонь на поражение. Ответным огнем были убиты два милиционера, одного удалось взять в плен. Впоследствии, его обменяли на двух наших плененных братьев. И на этом закончилась очередная эпопея нашего противостояния с властью.

Прошло еще несколько относительно спокойных месяцев, но в воздухе все время витала неопределенная тревога, поэтому в селениях были налажены круглосуточные дежурства. Для оказания посильной помощи терпящим бедствие водителям проезжающих машин дежурствами была охвачена и территория трассы. Однажды нас посетили 18 даргинских «алимов», направленных председателем Госсовета, во главе с Абдуллой-Хаджи. Доморощенные «светочи науки», обслуживая своекорыстные интересы хозяев, хотели чтобы карамахинцы и чабанмахинцы жили даже не как все дагестанцы, а как все даргинцы! Конфликты в Кадарской зоне ими объяснялись тем, что у нас нет «алимов традиционного» Ислама. Когда же один из нас поинтересовался чем же можно объяснить то, что в Акушах, где каждый второй чуть ли не «алим традиционного Ислама мирового масштаба» за 2 года, на почве криминальных разборок уже убито 9 человек, наши гости предпочли обойти молчанием этот вопрос. В конце встречи их прямо спросили: «Если допустим, в будущем мы сумеем внедрить у нас шариат , то, как вы будете себя вести?». Был получен не менее прямой ответ, что лично они сами пойдут против нас и наших порядков!

Тем временем, наши оппоненты открыто говорили везде и всюду, что скоро грядут большие перемены. В частности, тот же Зайнуддин на всех сходах и мавлидах неоднократно заявлял своим сторонникам: «подождите чуть-чуть. Вот-вот будет новый удар, который и принесет нам окончательную победу, а нанесет его наша доблестная милиция, ФСБ и 6-ой отдел». В июле 1998 года селения были вновь полностью блокированы милицейскими структурами. Также были выставлены посты на всех дорогах. Мы немедленно связались по телефону с главой администрации Буйнакского района Алхалаевым и потребовали у него объяснений. С угрозой, сказав, что «блокада - первый этап операции, а второй этап - это не тема для телефонного разговора», он бросил трубку. С нашей стороны тоже были выставлены вооруженные посты, но поближе к селениям. Вечером, с ближайшей сопки милиционерами был открыт пулеметный огонь по жилым домам. К счастью, обошлось без человеческих жертв. Зато были перебиты оконные стекла в некоторых домах чабанмахинцев. И опять видя нашу готовность дать отпор, милиционеры, на седьмой день блокады убрали выставленные посты и перебрались на место своей постоянной службы.

11/8 - 98 года был собран сход жителей, где и было решено объявить селения Карамахи и Чабанмахи зоной полного шариатского правления . Против выступил один человек - бывший директор средней школы с. Ванашимахи Мирзаханов Магомед! Настали времена почти идеального исламского порядка. Была создана казна, куда каждый вносил 5 процент от общего дохода и положенный мусульманину закат. Собранные деньги уходили на помощь малоимущим, сиротам, больным, одиноким и на иные нужды мусульман. Также была закуплена телестанция с радиусом вещания на 10 километр. Казалось, сама природа приветствовала наши начинания: такого урожая картофеля мы никогда ранее не видели. Вдобавок ко всему, односельчанам для его сбыта не пришлось даже выезжать на базар: картофель за сносную цену закупался прямо на дому.

Появились и первые наказанные по Шариату: в основном, за пьянство. Получив свои 40 палок, обняв «палачей», наказанные уходили, не держа зла на них. Более того, многие стали понимать, что людской суд и людское порицание не идут ни в какое сравнение с божеским судом и порицанием: например, в Шариатский суд неоднократно приходили персоны, совершившие тайком грехи на стороне и требовавшие(!), чтоб их тоже наказали по исламским канонам. Сам же суд действовал в строгом соответствии с законами Аллаха. В одно время республику взбудоражили слухи о том, что у нас наказания различаются по степени отношения тех или иных персон к нашему кругу: мол, «своего» убийцу они оштрафовали только на быка. В действительности дело обстояло так: случайным выстрелом один наш брат ранил другого. Пуля попала в область крупного кровеносного сосуда и раненный скончался по пути в больницу. Ознакомившись с обстоятельствами получения раны и смерти, при полном согласии пострадавшей стороны, и был наложен такой штраф.

Уходило в лету воровство, прелюбодеяние и иные богопротивные пороки. Начальник Буйнакского РОВД неоднократно утверждал, что только благодаря нашим селениям показатели преступности в Буйнакском районе остаются в рамках довольно приемлемых цифр. В момент намаза почти все магазины и ларки оставались открытыми и без присмотра. В селения зачастили журналисты со всего света. Пораженная всем увиденным и услышанным одна западногерманская журналистка даже уточняла можно ли ей переселиться сюда на постоянное место жительства. Появились и первые переселенцы, и первые новообращенные мусульмане со всей России. Наши нужды, наши беды, наши достижения стали их нуждами, бедами и достижениями. Они жили как равные с равными.

• 28. 08. 2019

28 августа 1999 года российская армия начала ликвидацию Кадарской зоны - ваххабитского анклава, объявившего себя независимой территорией с шариатской формой правления. Штурм длился больше двух недель, к концу операции от дагестанских сел Карамахи и Чабанмахи остались руины. Как живет территория «зоны» сегодня - в репортаже Юлии Сугуевой

Разрушенные дома, вспаханные снарядами улицы, вспухшие или растерзанные обстрелами туши коров, огромное количество неразорвавшихся снарядов, а в воздухе - невыносимый трупный смрад - так жители Карамахи описывают село, каким они его увидели после возвращения в сентябре 1999 года. Все пришлось отстраивать заново, но жизнь наладилась не сразу - жители бывшего ваххабитского анклава говорят, что без убийств, стрельбы и контртеррористических операций они живут только последние два года.

Кадарская зона

Карамахи располагается на высоте чуть больше тысячи метров в 30 километрах к юго-востоку от Буйнакска. Местные говорят, что Карамахи около 200 лет, оно возникло вокруг переселенцев из Кадара - древнего села, находящегося восточнее и выше. Севернее находится село поменьше - Чабанмахи. Все проживающие здесь - даргинцы. Три этих села и образовывали Кадарскую зону - автономный исламский или «ваххабитский» [сами последователи предпочитают называться салафитами] анклав.

Идеи салафизма привлекали «очищением» ислама и возможностью избавиться от беззакония, нищеты, коррумпированной власти. При этом села Кадарской зоны всегда были зажиточными: местные выращивают капусту и картофель и развозят их по всей России, из Азербайджана карамахинцы везут фрукты и цитрусы, теперь тут развивается и животноводство. После развала СССР жители Карамахи и Чабанмахи решили расформировать колхоз: земли были разделены между сельчанами, колхозное имущество распродано, а на вырученные деньги провели газ.

В середине 90-х в Карамахи появляется иорданский проповедник салафитского толка Мухаммад Али, который привлекает много сторонников. Во главе ваххабитской общины в Карамахи встали местные жители Джарулла Гаджибагомедов и амир Мухтар Атаев[впоследствии Атаев был осужден за создание незаконного вооруженного формирования и вооруженный мятеж на пять лет: суд учел смягчающие обстоятельства - явка с повинной, помощь следствию и болезнь обвиняемого, - прим.ТД ]. После этого мусульмане кадарских сел раскололись на два лагеря - приверженцев суфийского, или «традиционного», ислама и сторонников нового, салафитского, течения. В 1996 году убивают главу карамахинской администрации Ахмета Атаева, вступившего в конфронтацию с «новыми» мусульманами. Убийц так и не нашли.

Дагестан. Село Карамахи. Ваххабиты. Июнь 1999 года Фото: Владимир Павленко/PhotoXPress

С 97-го в селе начинают вводить новые правила: запрещено спиртное и табак - нарушителей наказывают палками, отменены все праздники, кроме религиозных, в школах введено раздельное обучение, а местных жителей обязывают носить одежду в соответствии с шариатом. Тогда же надевать хиджабы начинают даже маленькие девочки, даже сегодня многие ученицы младших классов носят строгие платки, а вот взрослые женщины, наоборот, ограничиваются косынкой на голове.

В 1998 году милиция изгнана, в селах патрулируют отряды ваххабитов, на окраинах появляются блокпосты с зелеными флагами и надписями: «Вы въезжаете на территорию, где действуют законы Шариата».

В том же году в Карамахи приезжает глава МВД России Сергей Степашин. Он заявляет , что не нужно навешивать ярлыки «ваххабиты» или «экстремисты», и обещает, что «с мирным населением никто воевать не будет» .

В августе 1999 года в Дагестан из Чечни вторгаются боевики и захватывают несколько селений в Ботлихском и Цумадинском районах Дагестана. Карамахи и Чабанмахи отказываются поддерживать чеченских боевиков - у них с властями договоренность о нейтралитете, однако после изгнания отрядов Басаева силовики решают, что пора заканчивать и с исламским анклавом. 28 августа начинается операция в Кадарской зоне. По официальным данным, российским войскам противостояло с полтысячи человек, местные жители говорят, что боевиков было меньше двухсот. 12 сентября исламский анклав перестал существовать. 95% домов в селах на территории Кадарской зоны были полностью разрушены. Какие потери понесли обе стороны - неизвестно.

Чабанмахи

«В этих селах даже участковых не оставляли, мусора боялись [туда] соваться», - говорит о кадарцах тех времен таксист Магомед, который везет нас в бывшую Кадарскую зону из Буйнакска.

Когда в Дагестан вошли боевики из Чечни, Магомед вступил в ополчение - патрулировал улицы и охранял подъезды.

«Оружие [у боевиков] было как в российских войсках, может, даже лучше. Значит, были поставки, и об этом знали. Значит, кому-то выгодно было».

По слухам, говорит он, боевики оставили в селах небольшой отряд, большинство ушло в Чечню. «Но боевики бешено отражали [штурм]. А там и авиацией бомбили, и дороги в селе установками [разминирования] почистили, и градом. Даже вакуумные бомбы хотели закинуть туда. Много разных военных было, местные и федеральные», - говорит он.

Въезжаем в Чабанмахи, расположенное у самого входа в Кадарское ущелье. Выходим на пятачке у продуктового магазина, слева виден минарет, справа дорога под большим уклоном ведет вниз. Идем по ней и упираемся в дом у неглубокого оврага, ко дну которого вырезает в земле ступени мальчик лет десяти.

К дому подъезжает отец мальчика, мужчина лет пятидесяти. Он рассказывает, что после войны (а местные называют события августа-сентября 1999 года именно так) от Чабанмахи тоже остались одни руины.

Самолеты федеральных сил наносят по селу Карамахи ракетно-бомбовые удары. Фото: Валерий Матыцин/ТАСС

«Этот дом заново построил, там дом родителей заново построил, - показывает он. - Я был в рейсе, когда война началась. Семья тут была, родители, по радио услышал [о штурме], развернулся и домой поехал».

По его словам, под бомбардировками погибли и мирные жители: «Мой дядька погиб под обстрелом, когда скот выгонял вниз к речке, и с ним еще один». Отец мужчины и двое его родственников неделю оставались в селе под обстрелом - думали, все закончится через пару дней, а потом уже не могли выйти. «В подвале сидели, кушали одну буханку хлеба на троих, а когда туман опустился, потихоньку ушли».

Он везет нас на возвышающуюся над ущельем гору Чабан, отсюда видны все села, входившие в Отдельную исламскую территорию. Тут до сих пор сохранились окопы, вырытые российскими военнослужащими.

А много у вас приверженцев ваххабизма было?

Мужчина задумывается:

Хозяйств пятьдесят, наверно.

Большинству жителей порядки ваххабитов не нравились - пытались жаловаться, но без толку. Он указывает на капустные и картофельные поля, раскинувшиеся за селением. До войны многие не успели собрать урожай - он пропал.

Карамахи

В Карамахи сначала доходим до центральной мечети. Здание сильно пострадало во время штурма: минарет был разрушен, а стены повреждены снарядами. Сначала жители не хотели восстанавливать «ваххабитскую» мечеть, построили новую, но в 2012 году ее подожгли боевики, убив сначала имама и прихожанина, а за год до этого прямо во время молитвы был расстрелян предыдущий имам.

Когда встал вопрос, какую мечеть ремонтировать, решили, что «ваххабитскую»: дыры в стенах заделали, часть из них облицевали новым камнем, а вот от минарета так и торчит одно основание.

Мечеть в селе Карамахи, поврежденная во время боевых действий в 1999 году Фото: Ильяс Хаджи

У мечети к нам подходит мужчина лет пятидесяти, представляется Расулом. 20 лет назад он был одним из двух муэдзинов [служителей мечети, читающих азан с минарета, - прим. ТД ] и 29 августа как раз созывал людей на намаз.

«Абсолютно не ожидали [нападения]. Под утро гром такой. Люди собрались около мечети, чтобы понять, что происходит и что делать. Старейшины поехали [к военным], чтобы договориться мирно, ничего не получилось, [пришлось] уходить, не будем же оставаться под бомбежкой», - рассказывает Расул.

Неожиданно начинает завывать сирена воздушной тревоги, но люди никак не реагируют. Оказывается, так оповещает о своем приезде мусоровоз, появляющийся в селе раз в неделю.

А беженцам обеспечили коридор?

Абсолютно да. Мы загрузились вместе с соседями в «Камаз» односельчанина и уехали в Махачкалу. Абсолютно ничего с собой не забрали, только документы. На выезде всех проверяли, но абсолютно всех пропускали, - рассказ Расула снова заглушает рев сирены.

Российские военнослужащие сопровождают жителей деревни, возвращающихся в свои дома. Карамахи, 15 сентября 1999 года Фото: Reuters

Домой карамахинцы попали в конце сентября-начале октября 99-го, большинство домов оказалось разрушено, многие сожжены. Расул вспоминает: все, что могло уцелеть, - бытовая техника, ценные вещи, даже ковры - стало поживой мародеров. Многие карамахинцы утверждают, что мародерствовали солдаты: выносили все, что сохранилось, вплоть до одежды.

Расул пять лет восстанавливал свой дом, мечеть карамахинцы восстанавливают тоже самостоятельно, поэтому дело идет неспешно. Во второй, сожженной, говорит Расул, будет медресе.

Страх

Из мужчин откровенно о тревоге говорит только замглавы Карамахинского сельсовета - Алимирза Кадиев. Про войну он почти ничего не знает, ему было десять лет. В должность замглавы он вступил весной 2015 года, а спустя полгода был похищен и убит глава села Мигитин Джавадов, до этого, в 2012 году, в окрестностях Махачкалы вместе с телохранителем расстреляли предыдущего руководителя Абакара Сулебанова.

После убийства Джавадова Алимирза стал исполняющим обязанности главы Карамахи. По настоянию родителей он поехал к главе Буйнакского района с заявлением об увольнении, но тот бумагу порвал и бросил: иди работай.

Администрация сельсовета села Карамахи Фото: Ильяс Хаджи

Нынешний глава Карамахи живет не в самом селе, а в Буйнакске. Из Буйнакска же, а иногда и из Махачкалы, приезжают сотрудники полиции. Местные жители говорят, что раньше в Карамахи не было своего отделения - его открыли незадолго до объявления независимости Кадарской зоны, а во времена шариатского правления оно было закрыто. Отделение окружает высокий забор с колючей проволокой, рядом КПП с вооруженными сотрудниками перед входом на территорию: на полицию несколько раз уже нападали.

Рядом со входом слоняется истощенный котенок со сломанным хвостом.

Что это с его хвостом? - интересуюсь у полицейских.

У этого-то? Воевал двадцать лет назад, - смеется один из них.

Местных сотрудников в Карамахи по-прежнему нет. Полицейские каждый день приезжают утром из дома, а вечером уезжают обратно и никогда не остаются тут ночевать. Говорят, спокойно только последние два года, но за последние 10 лет убили шесть полицейских. Снова долго воет сирена.

«Каждый что-то хотел»

У отдела встречаемся с местным жителем, отсидевшим 16 лет за участие в становлении независимого анклава и последующем мятеже.

«Здесь всегда были религиозные люди, в советские времена мечети не закрывались, как в соседних селах, хотя и выпивали, - говорит он. - После развала Союза все развалилось. Каждый что-то хотел, кто-то хотел меняться в лучшую сторону, кто-то хотел использовать [в своих интересах]».

В 96-м его, как и многих других, увлекли идеи салафизма. Мужчина вспоминает, как начал ходить в маленькую квартальную мечеть у дома и «пытался найти правду»: «Я думал, если за ислам, - это правильно, но потом увидел, что под лозунгами ислама каждый мутит, что хочет». Смущало, что сами руководители анклава не во всем подчинялись шариатским правилам.

Вид на село Карамахи Фото: Ильяс Хаджи

По его словам, он решил отойти от товарищей и сосредоточился на бизнесе. В день начала штурма он отправил семью из села, а сам выехал в Буйнакск. Его арестовали через несколько месяцев после штурма Кадарского анклава, и в родное село он попал только после освобождения из колонии, в 2016 году. Единственной своей виной считает тайный уход из джамаата: надо было открыто заявить, что он больше не с этими людьми.

Вы никого не убивали?

Нет.

Дом, в котором он жил с женой и ребенком, так и не восстановили, его семья только пять лет назад смогла купить новый.

«Видишь, выжили»

Единственное, что осталось в селе почти нетронутым, - местная больница. В выходной день тут только дежурные сестры Мадина и Фатима.

В 1999 году Мадине было 22 года, у нее был шестимесячный малыш, Фатима незадолго до войны похоронила мужа. Убегая, взяли с собой только небольшие сумки, вспоминают они. «Мы даже деньги забыли», - вздыхает Фатима.

После возвращения в преддверии зимы люди остались без крыши, воды, света, газа, с заваленными обломками домов и фактически заминированными улицами.

«Перед керосинками, буржуйками сидели. Казалось, что мы вернулись во времена, как наши родители жили»,- рассказывает Фатима. Мадина вспоминает, что во дворе ее родителей сохранилась комнатка четыре на пять метров и там разместились 16 человек. На вопрос о компенсациях женщины только машут руками: выдали 50 тысяч рублей за потерю имущества и по 39 тысяч на каждого члена семьи за потерю дома.

Женщины признаются, что поначалу отношения между родственниками ваххабитов и остальными жителями были напряженными. Сейчас они склонны винить в произошедшем власти.

Развалины села Карамахи, декабрь 1999 года Фото: Александр Чиженок/Интерпресс/PhotoXPress

«137 семей к [ваххабитам] относились, а всего около двух тысяч семей. Разве нужно было из-за этого все село разносить? - зло говорит Мадина. - Помню, когда бежали из села, плакали. И какой-то военный говорит: “Надо было плакать, когда ваши мужья в сено прятали и в село завозили оружие”. Я ему отвечаю: “Если вы знали, что они его прячут и возят, почему разрешили?”»

КАДАРСКАЯ ЗОНА

Кадарской зоной стали называть территорию двух населенных пунктов Буйнакского района Дагестана - Карамахи и Чабанмахи, которые образовали самопровозглашенную «независимую исламскую республику», живущую по законам шариата. На всех ведущих к ним дорогах стояли шлагбаумы, посты местных боевиков и щиты зеленого цвета с предупреждающей надписью: «Стой! Здесь действуют законы шариата!»

Федеральные и республиканские законы тут отменили еще несколько лет назад. Главу администрации и начальника милиции в селе Карамахи ваххабиты расстреляли без суда и следствия (полный беспредел!)… Всех сельчан, не желавших принимать ваххабизм в качестве вероисповедания и образа жизни, просто изгнали из домов, лишив крова и имущества.

Бацилла исламского экстремизма, занесенная извне, постепенно заразила и жителей других окрестных сел. Правда, далеко не всех. Мулла соседнего Кадара (откуда, собственно, и название «Кадарская зона»), побывав на богослужении в Карамахи, призвал своих односельчан не общаться с ваххабитами.

Они не мусульмане - они враги ислама!..

В итоге лишь единицы жителей Кадара и небольшого селения Ванашимахи приняли ваххабизм. Однако и без учета «примкнувших» исламские сектанты представляли собой серьезную силу. Свои возможности и истинные намерения они продемонстрировали еще весной 1998 года, когда под предводительством одного из своих лидеров, Надира Хачилаева, хорошо организованным большим отрядом приехали в Махачкалу (до которой всего час езды), захватили и разграбили здание Госсовета, выдвинув ряд политических условий.

Сложилось критическое положение: органы правопорядка проявляли нерешительность и без приказа «сверху» не собирались давать жесткого отпора. Видя это, лидеры Общественного движения Дагестана собрали отряды народного ополчения для защиты конституционного строя в республике. Ополченцев (противников ваххабизма) поддержало местное духовенство. Фактически в республике сформировалось нечто вроде народного фронта против исламских «ультра»: люди готовы были раз и навсегда покончить с рядившимися в религиозные одежды бандитами.

Федеральный центр в лице тогдашнего министра внутренних дел Сергея Степашина рассматривал сложившуюся ситуацию как угрозу масштабной гражданской войны. Во избежание кровопролития отказались от силовых мер и начали переговоры. В результате бандитов отпустили с миром из Махачкалы. В Карамахи и Чабанмахи их встречали как победителей. Фактически беспорядки и вандализм, учиненные ими в столице Дагестана, попытка изменения конституционного строя республики остались безнаказанными. Мало того, федеральная власть никак не прореагировала на обращение духовенства Дагестана о запрещении ваххабизма (имамы и муллы требовали поставить экстремистское сектантство вне закона).

В довершение всего - неожиданный «визит доброй воли» С. Степашина в Карамахи и Чабанмахи, да еще с двумя самолетами гуманитарной помощи, хотя уровень жизни здесь был выше, чем в других дагестанских районах. Политическая линия Центра была неоднозначно воспринята в республике. Ваххабиты расценили это прежде всего как слабость Москвы, антиваххабитски настроенные дагестанцы - как политическую профанацию, а криминальные структуры - как сигнал к вседозволенности.

Невиданного размаха достигли террор, торговля оружием и людьми, производство и транзит наркотиков.

Кстати, карамахинцы держали пальму первенства во многих преступных промыслах. Только официально зарегистрированных грузовых КамАЗов здесь числилось около 750. А сколько было неучтенных?! Фактически Кадарская зона стала перевалочной базой в торговле оружием и наркотиками. Криминальный бизнес приносил огромные барыши, а статус новой самопровозглашенной «исламской республики» вдохновлял зарубежных спонсоров закачивать долларовые инъекции для поддержания и расширения «шариатского государства».

Чеченские боевики стали частыми и регулярными гостями Кадарской зоны. А Хаттаб, как известно, даже женился (в очередной раз) на девушке из Карамахи, скрепляя альянс с дагестанскими ваххабитами еще и родственными связями. Здесь он организовал учебный центр, в котором обучал местных жителей подрывному и стрелковому делу, проводил занятия по инженерной подготовке и применению средств связи…

С самого начала ваххабитского похода на Дагестан стало ясно, что одним из главных в планах террористов является слияние Кадарской зоны с Чечней. Вбивая клин в направлении Карамахи и Чабанмахи бандиты хотели рассечь республику на две части.

Теперь и у российских властей открылись глаза: ваххабитский анклав как военно-политический лагерь представляет серьезнейшую опасность для целостности Дагестана (да и Федерации в целом) и подлежит немедленному уничтожению. Прежнее заигрывание, замирение ваххабитов Кадарской зоны ни к чему хорошему не привело. Пришлось все же прибегать к силовым методам.

Операция началась еще 28 августа 1999 года, готовилась и проводилась в основном силами МВД. Однако уже с первых шагов стали очевидными просчеты на различных уровнях руководства. План операции был упрощенным, явно недооценивалась реальная сила бандформирований, методы действий республиканской милиции и подразделений внутренних войск были неадекватны. К примеру, дагестанские милиционеры поехали наводить порядок в Карамахи на «уазиках», с пистолетами и наручниками, полагая, что такой экипировки достаточно для разоружения ваххабитских отрядов. Их встретили организованным пулеметным (!) огнем, и такое легкомыслие обернулось тяжелыми потерями - ранеными и убитыми сотрудниками. Ваххабиты действовали по всем правилам военной науки, а милиция шла брать их как какую-нибудь мелкую банду жуликов.

Удивительное дело, но и после преподанного бандитами «урока» ошибок у руководства операцией не стало меньше. Во-первых, пункт управления был расположен в Верхнем Дженгутае - за полтора десятка километров от Кадарской зоны. На таком удалении многие генералы МВД руководили операцией фактически вслепую. Во-вторых, радиосети милиции и внутренних войск находились под полным контролем банд-формирований Кадарской зоны. Ваххабиты не только все прослушивали, но еще запускали «дезы», организовывали радиопомехи. В эфире - полнейший хаос. Как видим, в этом плане не было сделано серьезных выводов после первой чеченской кампании. В-третьих, между подразделениями внутренних войск и милиции не было налажено четкое взаимодействие, в результате малоосмысленные атаки без труда отражались бандитами.

В общем, за пять дней операции федеральные силы не добились значительных успехов, завязли в неэффективных перестрелках, потеряли в конце концов наступательный порыв, сникли.

Военно-политическое руководство обязано было переломить ситуацию, чему должны были способствовать и организационные и кадровые меры. 3 сентября 1999 года я был назначен руководителем оперативного штаба - командующим Объединенной группировкой федеральных сил в Республике Дагестан. В тот же день прилетел в Махачкалу и, выслушав доклады ряда должностных лиц и изучив местность по карте, уяснил обстановку. Ситуация вырисовывалась более-менее четкая. В 19.00 я доложил начальнику Генштаба А. Квашнину и министру внутренних дел В. Рушайло свое видение операции в Кадарской зоне. При этом настойчиво попросил, чтобы никто «не дергал за рукав». По опыту знал: без этого не обходится, когда в дело вовлечены силы и средства различных силовых ведомств. Чтобы избежать накладок, несогласованности, потребовал жесткого подчинения мне представителей разных федеральных структур. Иначе успеха не добиться. И Рушайло, и Квашнин одобрили мой подход и дали полный карт-бланш. Я тут же приступил к делу. Оперативно были разработаны все необходимые документы: детальное планирование, решение на проведение операции, план перегруппировки сил и средств, планирование огневого поражения, схема организационно-штатной структуры управления, установочный приказ. Мне очень помогли мои заместители: генерал-полковник М. Лабунец (от российского МВД), генерал-майор А. Магомедтагиров (МВД Дагестана), генерал-лейтенант В. Смирнов (УФСБ по Дагестану), генерал-майор С. Бондарев (ФПС), полковник С. Савченко (ФАПСИ) и другие офицеры. Большую работу проделал начальник штаба Объединенной группировки полковник В. Василенко.

Уже 4 сентября приступили к перегруппировке войск: начали вести детальную разведку и выявление сил и средств боевиков в Кадарской зоне, рекогносцировки и т.п. Старались не упустить и бытовые, житейские мелочи: выдали людям плащ-палатки и средства защиты, помыли в бане, сменили нательное белье, дали людям время для отдыха…

В тот же день войска, совершив марш, заняли позиции и рубежи согласно плану: мотострелковый батальон 242-го мотострелкового полка вышел из Каспийска и образовал 17 блокпостов вокруг Кадарской зоны на удалении около 5 километров от центра боевых действий; парашютно-десантный батальон 76-й воздушно-десантной дивизии с танковой ротой 242-го полка и пятью расчетами ПТУР выдвинулся в район села Кадар и блокировал Карамахи и Чабанмахи с юга и востока, сюда же прибыл батальон 205-й мотострелковой бригады (без двух рот) с ротой спецназа - для охраны и обороны командного пункта и артиллерийского дивизиона, а также медицинский отряд спецназначения, узел связи КП округа и артдивизион артполка. А до этого мы выслали четыре группы спецназа в ущелье Чанкурбе для разведки маршрута и сопровождения колонн. Выставили три блокпоста, чтобы предотвратить атаки боевиков.

В трех километрах севернее Нижнего Дженгутая, на полевом стане, разместили основную часть артиллерии: артдивизион и реактивный дивизион (БМ-21) 944-го самоходного артполка.

К проведению операции привлекалась армейская и фронтовая авиация. Впоследствии, правда, часть самолетов была переброшена на Новолакское направление - для уничтожения прорвавшихся 5 сентября отрядов бандитов.

Вся эта сложнейшая перегруппировка сил и средств была нами проведена настолько четко, организованно, что удалось перекрыть запланированный график. Вместо двух дней затратили на передислокацию всего сутки. Уже к исходу 4 сентября войска готовы были начать активные боевые действия. Мы создали два кольца блокирования вокруг Кадарской зоны, которые обеспечивали необходимый режим изоляции бандитов, исключали возможность их прорыва.

Однако сработала и разведка противника. От ее внимания не ускользнуло масштабное передвижение войск. Ваххабиты и внутри Кадарской зоны, и за ее пределами, в соседней Чечне, поняли, что кончилось время милицейских нарядов (вооруженных пистолетами и наручниками): «федералы» всерьез берутся за дело и шутить на этот раз не намерены. Поэтому, чтобы отвлечь наше внимание от Кадарской зоны, бандиты предприняли ряд неожиданных дерзких шагов.

Поздним вечером (около 22 часов) в Буйнакске был взорван жилой дом. Погибло 18 (из них 9 военнослужащих и членов их семей) и ранено около 100 человек.

Я немедленно выехал туда, чтобы изучить ситуацию на месте. Убедившись, что спасательные работы начаты и идет расчистка завалов, направился в штаб 136-й бригады, доложил руководству в Москву о теракте и принятых мерах, исключающих новые взрывы. Были сформированы поисковые группы из военнослужащих и представителей МВД, которые прочесали город и особенно территорию вокруг бригады. И действия их вскоре дали результат: на одной из улиц, возле госпиталя, была обнаружена автомашина ЗИЛ-130 с кунгом (хлебовозка). Автомобиль вызвал у поисковой команды подозрение, и военнослужащие внимательного его осмотрели. Оказалось, кунг был под завязку начинен магниевой смесью, а взрывное устройство с часовым механизмом было установлено на 1 час 30 минут. Видимо, террористы рассчитывали, что после взрыва жилого дома и эвакуации пострадавших масса людей соберется у входа в госпиталь (хотя таким количеством взрывчатки можно полгорода стереть с лица земли). Так бы оно и случилось, если бы не саперы. Командир инженерно-саперного батальона майор Крюков сумел обезвредить адскую машину за 10 минут до взрыва!

Позже мы представили отважного офицера к высокой государственной награде.

Однако бандиты не ограничились только адскими машинами. Утром (в 7.00) 5 сентября около 700 (по некоторым данным - более тысячи) боевиков прорвали на границе с Дагестаном заслоны милиции и внутренних войск и устремились в глубь республики. Уже к исходу дня они овладели населенными пунктами Шушия, Ахар, Чапаево, Гамиях, Новолакское, Тухчар и вышли на рубеж в 5 километрах юго-западнее Хасавюрта. По оперативным данным, вторгшихся бандитов готовы были поддержать некоторые чеченцы-аккинцы, проживающие в Дагестане.

Все это предельно осложняло положение. Ведь с захватом Хасавюрта перед боевиками открывалась прямая дорога на Махачкалу. Чтобы предотвратить эту вполне реальную опасность, командование федеральными силами на Новолакском направлении взял на себя командующий войсками СКВО генерал В. Казанцев. Хотя было совершенно очевидно, что удар боевиков по Новолакскому району - это всего лишь отвлекающий маневр, некоторые «горячие головы» стали требовать от меня, во-первых, перебросить часть сил под Хасавюрт, а во-вторых, побыстрее заканчивать операцию по ликвидации ваххабитского анклава. Короче говоря, и торопить стали, и силы растаскивать.

Я категорически возражал и против одного, и против другого. Спорил, убеждал, доказывал. В конце концов, чтобы от меня отстали, пришлось пожертвовать частью авиации (детали тех событий я приводил уже в одной из глав). Неуступчивость моя объяснялась, конечно же, не упрямством и тем более - не личными амбициями. Теперь я отчетливо представлял, с кем и с чем имею дело в Кадарской зоне. Два села с населением около 5 тысяч человек превратились в единый мощный укрепрайон. Гарнизон его составляли не только местные жители (в основном даргинцы), но и пришлые чеченские и арабские боевики. Из разведданных я узнал, что командуют боевыми отрядами Хачилаев, Джарулла, Мухамед, Ждамалудин, Магомет-Расул, Халифа, в подчинении у них сотни бандитов. Есть отдельное формирование - исключительно из наемников, прошедших через учебные лагеря Хаттаба.

Как выяснилось, несколько лет (!) подряд ваххабиты старательно превращали свои села в крепости, как будто знали, что рано или поздно у федеральной власти лопнет терпение. Каждый дом оборудовался мощными подвалами с бойницами для ведения огня. Готовились подземные ходы сообщений, склады боеприпасов и материальных средств, учебные классы, предусмотрели госпиталь и даже тюрьму. К тому же рельеф местности создавал естественные препятствия на пути атакующих войск. Села - на возвышенностях, а вокруг - ущелья: эффект неприступности. Как известно из исторических хроник, именно здесь были разгромлены войска персидского царя.

Решения шариатского суда за несколько последних лет также дают представление о том, как готовились к войне местные ваххабиты: провинившимся назначались наказания в виде, например, месяца земляных работ или машины цемента. Повторюсь, в результате всего этого под селами Карамахи и Чабанмахи был создан целый подземный город, которому не страшны ни артиллерия, ни авиаудары.

Это подтвердилось после первых же ударов всеми средствами по позициям бандитов. Казалось бы, ничего живого не должно остаться после такого налета, однако, как только мы пошли в атаку, заработали многие огневые точки боевиков. Особенно губительным был огонь снайперов. У нас появились убитые и раненые. Пришлось вновь и вновь работать артиллерии и авиации. График огневого поражения мы уточняли на каждый день и на каждую ночь. Цели постоянно корректировались.

Основная нагрузка легла на плечи артиллеристов, поскольку плохая погода (дожди и туманы) мешала активно применять авиацию. Однако мы выкатили на северную окраину Кадара танки, и они прямой наводкой дополнили огонь артиллерии. Фактически два дня - 5 и 6 сентября (что соответствовало ранее утвержденному плану) - наносилось огневое поражение позиций противника.

Поэтому после первых же залпов запросил переговоров один из ваххабитских лидеров, бывший депутат Госдумы - Надир Хачилаев. Он потребовал прекратить огонь и предоставить «коридор» для выхода всех боевиков в Чечню. Мы, конечно, ответили, что ни о каком «коридоре» для бандитов и речи быть не может. Или полная капитуляция и сдача оружия, или уничтожение. Единственное, на что согласимся, - предоставим возможность покинуть зону боевых действий оставшимся женщинам и детям. Большинство из них вышли еще раньше, однако часть была оставлена в селах в качестве заложников, надеясь, что «федералы» в этих условиях не станут открывать огонь.

В конце концов, видя, что руководство операцией не собирается идти на уступки, бандиты отпустили почти всех стариков, женщин и детей. Они выходили из сел запуганные, с широко раскрытыми от страха глазами, на плечах узлы с домашним скарбом. У некоторых на руках были младенцы. Дети шли по раскисшей от дождей дороге, утопая по щиколотки в грязи и держась за юбки матерей. Мне больно было на это смотреть; настолько жуткая картина, что щемило сердце. Однако все мы (от солдата до генерала) понимали, что не действия федеральных войск первопричина их страданий, а бездумная и нередко преступная жизнь глав семейств, превративших свои села в бандитское гнездо, откуда на протяжении нескольких лет исходила угроза всему Дагестану. Теперь настал час расплаты…

Свой командный пункт я разместил над пропастью, на окраине Кадара. Мятежные села - как на ладони. Хотя это было небезопасно - одного из солдат на КП ранило. На противоположной (северной) стороне Кадарской зоны, на полевом стане, размещался КП 22-й бригады оперативного назначения (ВВ) под командованием полковника В. Керского, чьи подразделения играли существенную роль в разгроме бандформирований. Утром 8 сентября они уже атаковали позиции боевиков в районе новостроек на севере Карамахи. С юго-запада на штурм двинулись бойцы 20-го отряда спецназа, а с юго-востока и востока ударили спецназовцы 8-го отряда.

Вначале все складывалось нормально, но бандиты довольно быстро восстановили систему огня после налетов авиации и ударов артиллеристов. Заработали вражеские снайперы, пришлось отступить.

В этот же день штурма была пленена группа ваххабитов, пытавшихся вырваться из окружения, - девять человек: шесть мужчин (среди них - братья Хасбулатовы, брат жены одного из ваххабитских главарей - Джаруллы - Азиль Ирисбиев, и другие) и три женщины (в том числе жена Джаруллы - Барият).

Опять пришлось обрушить по боевым позициям бандитов огонь артиллерии, авиации и танков. При этом старались уберечь здания - били только по разведанным целям, но, к сожалению, не обходилось без разрушений. После огневых налетов - новый штурм.

К 10 сентября спецназовцы 17-го отряда спецназа ВВ захватили южную (нижнюю) окраину Чабанмахи, 20-й отряд овладел юго-западной окраиной Карамахи, 1-й батальон успешно преодолел квартал новостроек и вышел на окраины так называемого «старого села» Карамахи.

К 11 сентября разведрота 22-й бригады «оседлала» господствующую над всей местностью гору Чабан и фактически обеспечила тем самым успех спецназовцев, которые заметно продвинулись вперед. 8-й отряд взял высоту над срединной частью села Чабанмахи, а 20-й отряд овладел всей южной частью села и вышел на его восточную окраину.

Наверное, такая детальная боевая хроника покажется скучной иному читателю, но для непосредственных участников тех боевых действий она полна живых впечатлений, особых чувств, за ней судьбы сотен солдат.

Тот сентябрьский день был отмечен не только успехами, но и доставил свои огорчения. Ожесточенное сопротивление боевиков, дождь и слякоть, затруднявшие продвижение вперед, - все это, видимо, не лучшим образом повлияло на боевой дух двух отрядов ОМОНа, которые отказались идти в бой. Я вынужден был доложить об этом В. Рушайло. Поведение омоновцев его рассердило.

Прими все возможные меры, - попросил министр внутренних дел. - Я после с ними разберусь…

Между тем мой заместитель генерал-полковник М. Лабунец (командующий Северо-Кавказским округом ВВ) и генерал-полковник Л. Шевцов (представитель МВД РФ) сами быстро навели порядок в подчиненных подразделениях. Лабунец даже охрип от крика, а Шевцов поехал на «броне» в боевые порядки дрогнувших милиционеров, лично поднял их в атаку. Так по-русски обложил трусов, что тем действительно стало стыдно.

К счастью, такие случаи малодушия в бою были единичные. На протяжении всей операции больше никто не проявлял слабостей. Хотя враг на отдельных участках дрался отчаянно. Например, в Чабанмахи при штурме опорного пункта один из боевиков-фанатиков, встав в полный рост, бросился с гранатой на наших бойцов. Подорвал и себя, и одного из солдат, двоих ранил.

За сутки (с утра 11 до утра 12 сентября) разведбатальон и отряд спецназовцев преодолели три мощных опорных пункта ваххабитов, подавили несколько групп снайперов и вышли к центру села. Уже в полдень над Карамахи реял российский триколор. На улицах села валялись трупы бандитов.

Уже накануне ваххабиты, по всему чувствовалось, запаниковали, многие хотели сдаться - это мы знали и по радиоперехватам, и по показаниям пленных. Однако наемники не давали «местным» возможности капитулировать, заставляли драться до конца. Понимали, что если те еще могли как-то избежать суровой кары закона под тем или иным предлогом, то им не было никаких оправданий: руки у них были по локоть в крови еще до прихода в Кадарскую зону.

Одновременно с натиском 22-й бригады в Карамахи продолжили продвижение в Чабанмахи спецназовцы подразделения ГУИН и ОМОН. Особенно храбро сражались дагестанские омоновцы. Они с гордостью вновь водрузили российский флаг над селом. Это случилось 12 сентября в 18.00. Остатки разгромленных банд скатились в лесистую лощину возле северо-западной окраины Карамахи.

Фактически с утра 13 сентября началась «зачистка» обоих сел. Параллельно добивали уцелевших боевиков в «зеленке» между населенными пунктами. Это было непросто. Двое суток (вплоть до 15 сентября) мы выкуривали бандитов из всех щелей. Побросав оружие, они просачивались из зоны боев поодиночке и мелкими группами. Заворачивались в ковры, ползали на четвереньках между овцами в стадах, в общем, шли на все ухищрения, спасая свои шкуры. Горько признавать это, но, к сожалению, некоторым удалось уйти. В том числе и Надиру Хачилаеву. До сих пор не могу понять, как это случилось. Не исключаю, что его могли пропустить за деньги местные милиционеры. Хотя могу и ошибаться.

В целом же в Кадарской зоне была разгромлена мощная группировка боевиков - до 1000 человек. Сотни убитых и раненых, захваченных в плен. Разрушен мощный укрепрайон. Ваххабитский анклав Дагестана прекратил свое существование. Раковая опухоль была удалена с тела республики.

Оценивая успешные действия федеральных сил, надо подчеркнуть, что во многом их предопределяло на сей раз четкое взаимодействие подразделений различных силовых ведомств. И в этой связи не могу не отметить генерал-полковника М. Лабунца, руководившего подразделениями внутренних войск. Думаю, без такой опоры мне пришлось бы тогда трудно. Позже он достойно воевал в Чечне, особенно отличился при разгроме банд Р. Гелаева в селе Комсомольское. Я ходатайствовал перед главкомом ВВ и министром внутренних дел РФ о представлении к званию Героя России и генерала М. Лабунца, как и полковника В. Керского, чья бригада показала образцы воинского мужества при взятии Карамахи. Считаю, что они достойны золотых звезд.

В Кадарской зоне пришлось еще раз убедиться в надежности нашей артиллерии. И, поверьте, не ради формального долга хочу отметить в этой связи начальника ракетных войск и артиллерии СКВО генерал-майора В. Боковикова. Именно четкое управление с его стороны во многом способствовало в целом успеху Кадарской операции.

Однако, высказывая добрые слова в адрес офицеров и генералов, надо прежде всего поклониться мужеству, доблести наших солдат, отдать должное их боевой смекалке, находчивости. Меня, в прошлом танкиста, просто поразило мастерство наводчика орудия танка Евгения Капустина: как он молниеносно и точно поражал цели… В горячке боя, не дожидаясь команды, самостоятельно открывал огонь на поражение.

Помню, я заметил в бинокль, как около полутора десятка бандитов бросили свои позиции и перебежали в один из домов. Не успел сказать об этом командиру танкистов, как вдруг вижу - дом с боевиками взлетает на воздух. Точнехонько в окно положил снаряд кто-то из наводчиков орудий.

Кто стрелял? - спрашиваю.

Сейчас узнаю, - ответил офицер-танкист. Выяснил. - Это рядовой Капустин. Он, товарищ генерал, всегда бьет без промаха. А сегодня к тому же праздник - День танкиста.

В дальнейшем я с особым интересом наблюдал за действиями этого солдата. И ни разу он не дал повода усомниться в своем мастерстве. То попадание в окно не было случайной удачей (впоследствии он был награжден звездой Героя РФ). И такие солдаты в нашей группировке были в преобладающем большинстве. Я старался всех их представлять к государственным наградам. Заслужили ребята.

15 сентября я доложил министру обороны и начальнику Генштаба об успешном завершении операции в Кадарской зоне.

| |

КОМБРИГА полковника Владимира Керского здесь считают крутым командиром. Он знает свое дело досконально. С подчиненными строг. Не терпит разгильдяйства и трусости. Сам постоянно на передке. Валидол принимает пачками. В населенных пунктах Карамахи и Чабанмахи его подчиненные попали в самое пекло. Только за одну неделю они пять раз штурмовали укрепления боевиков, стараясь закрепиться на окраине села.

За время боев в Кадарской зоне 22-я бригада оперативного назначения внутренних войск МВД России потеряла людей больше, чем за всю чеченскую войну. В одном батальоне из строя выбыли все офицеры. При этом потери не восполняются, и задачи приходится выполнять меньшим числом людей.

Мы находимся на наблюдательном пункте. До боевиков метров 250. Рядом прямой наводкой по укреплениям противника бьет танк с интересным номером “13”, разговаривать трудно. Наводчик орудия Вася Романов - личность уникальная. Именно он выстрелом сбил флаг боевиков со здания шариатской полиции. Романов может с большого расстояния попасть в любую амбразуру. Снайпер от Бога. Вдалеке в дыму виднеется расколотый пополам дом Хаттаба. Ювелирная работа наводчика.

Каждый солдат моей бригады - герой, - говорит полковник Керский. - По нам бьют из каждого дома. Степень защищенности боевиков, их позиции неизвестны. Проводим доразведку, действуя вслепую.

…8 сентября. 17.00. С горы хорошо видно, как штурмовые группы выходят к северо-западной окраине села Карамахи (в переводе с даргинского - Черное село). Здесь сосредоточены большие силы боевиков. Солдаты перебегают от дома к дому, ведут огонь. 22-я бригада прикрывает действия 20-го отряда спецназа и дагестанского ОМОНа. Молочный туман закрывает все село. Бой разгорается. Везде слышны выстрелы и разрывы гранат. Наши танки и пушки молчат, а то, не дай Бог, по своим попадешь. Рация комбрига не умолкает ни на секунду. По переговорам ясно - “духи” лезут из щелей и охватывают наши фланги. Есть потери. Этот бой солдаты и офицеры 22-й бригады будут помнить всю жизнь.

Группу старшего лейтенанта Сергея Полякова снайперы обстреляли на сопке. Офицер погиб. В тумане у полуразрушенного дома бойцы лицом к лицу столкнулись с боевиками. Стреляли в упор, сошлись в рукопашной. “Духи” потеряли шесть человек убитыми и бросили миномет.

Под шквальным огнем штурмовые группы получили приказ отходить. Младший сержант Александр Голошов и рядовой Вячеслав Красноусов были последними, несли тяжело раненного Александра Струницкого. Последний раз их видели за сопкой, когда до укрытия оставались считанные метры. До 12 сентября они числились пропавшими без вести. Еще сутки оставалась надежда, что ребята добрались до своих, выжили, вышли на дагестанский ОМОН и, раненые, попали в госпиталь… Тела всех троих нашли после взятия села. Бандиты стреляли им в спины, видя, что солдаты несли раненого. Голошову и Красноусову не хватило нескольких секунд. В тот вечер на проклятых сопках полегло десять парней…

ПРОШЛО несколько часов. Сейчас поредевшая рота на лужайке чистит оружие. Копоть и грязь въелись не только в автоматы и пулеметы. Почернели лица солдат. Сегодня их поведут в баню. Уже соорудили душ, правда, воды мало. Ее доставляет водовозка. Потом обед и сон - тревожное забытье.
Большинство ребят подавленно молчат. Кто-то сосредоточенно курит. Переговариваются нехотя, по необходимости. Каждый переживает в душе все сам.
Сергей Хлестов делится мыслями о вчерашнем бое:

Ротный приказал мне помочь забрать раненых. Полз в тумане на звук голосов. Вдруг слышу - стоны совсем рядом. Перевязал двоих, раздал бинты. Тогда же по цепочке передали, что Поляков убит. Отходили уже в темноте. Наших полегло много, но “духов” еще больше. Спасибо ротному, капитану Гиревину, без него пропали бы. Я прикрывал отход остальных. Стрелял, а потом оружие заклинило: пуля попала в пулемет.

Сергей отправился в Дагестан по желанию, напросился, чтобы включили в списки. Сам из семьи военнослужащего. Хочет стать офицером.

Я воюю не за деньги и льготы. Считаю себя патриотом. Бандитов нужно остановить, иначе они придут в наши дома уже в России. Здесь мы защищаем свои семьи, родных и близких. И еще, пусть “духи” знают: за погибших мы будем мстить.

БОЕВЫЕ действия в Кадарской зоне имеют свои особенности. Прежде всего бросается в глаза отношение местных жителей к военным. На дороге у Волчьих ворот постоянно стоят машины с местными номерами. Дагестанцы привозят солдатам теплые вещи, сигареты, свежий лаваш, овощи и фрукты. Сами жители окрестных сел рвутся в бой, готовы защищать свои семьи с оружием в руках и разобраться с бандитами. Но крепость Карамахи штурмуют войска.

- Местные нас поддерживают. Дагестан - часть России. И отделяться от нас никто не собирается, - говорит Руслан Деев, командир отделения из Белгорода.
Поначалу я принял этого крепкого парня за контрактника. Ввела в заблуждение трофейная камуфлированная панама. Руслан воюет на Кавказе уже 53 дня. Вчера в бою был убит его друг. Пуля прошила насквозь тело и бронежилет. Боевик использовал винтовку, которую называют “антиснайпер”. Калибр 12,7 миллиметра. Дальность боя до трех километров. Пуля пробивает даже кирпичную кладку и броню БТРа. Такую винтовку я видел только у спецназа МВД Дагестана.

В 22-й бригаде такого оружия нет. Зато его хватает у боевиков. Все офицеры утверждают, что боевики вооружены гораздо лучше. У каждого второго - пулемет ПК. В почете СВД и винтовки “Магнум”. Ими боевики дорожат и редко оставляют на поле боя. Среди трофеев в Карамахи я видел автоматы, минометы и другое оружие, и только один раз - снайперскую винтовку с разбитой оптикой.

Руслану Дееву сильно повезло во вчерашнем бою. В его бронежилете застряли две пули. Он задирает тельняшку и показывает мне места, куда целились боевики. Прямо под сердце и в живот.

Без брони я был бы уже не жилец. Так что вчера я вытащил счастливый билет, - философствует Руслан. - А вы лучше про нашего огнеметчика напишите, Ивана Валуна. Отчаянный парень. Вчера сжег снайпера.

Иван чистил автомат, тряпкой долго оттирал затворную раму. Было видно, что стесняется. Он плохо слышит - контузия. В ушах запеклась кровь. Вчера этот скромный сибиряк сделал три выстрела из огнемета “Шмель”. Шлем не надевал, чтобы не пропустить приказы командира, и оглох от грохота.

Снайпер “духов” выбрал удачную позицию: устроился на чердаке двухэтажного дома на пригорке и держал под обстрелом всю роту.

До дома было метров триста, - вспоминает Иван, - я подполз к забору, прицелился и попал прямо в окно. Чердак взорвался. Если честно, во время боя даже испугаться не успел. Один раз стало не по себе, когда совсем рядом из ямы боевик закричал: “Аллах акбар!” - и начал стрелять. Мы закидали его гранатами. Страшно стало уже потом, когда отошли назад.

Бой на северо-западной окраине Карамахи 8 сентября был самым жестоким. До этого дня боевики еще рассчитывали на помощь из Чечни, ждали Хаттаба и Басаева. Они выжидали и готовились к прорыву. Потом поняли, что остались одни, сопротивлялись отчаянно. Авиация достала “духов” так сильно, что по вертолетам огневой поддержки они начали стрелять из ПТУРов. Да, видно, целились плохо. Орудия САУ подавили эту огневую точку.

11 сентября погода испортилась. В горах сыро, оседает туман и моросит мелкий дождь. Приданные 22-й бригаде танки прямой наводкой крушат дома на окраине села, в которых замечены снайперы и наблюдатели боевиков. По словам майора Игоря Павленко, в селе уже давно нет мирных жителей. Поэтому все огневые точки и укрепления безоговорочно уничтожаются. Лучше тратить снаряды, чем терять людей…

ВОСКРЕСНОЕ утро радует нас солнцем и хорошими приметами. Во-первых, по дороге на кухню встречаем солдатика с двумя полными ведрами воды - будет удача. И самое главное - у офицерской палатки боец делает древко для знамени. Всем становится ясно - сегодня решающий день. Полковник Керский ставит задачу.

Мы заходим в село. Бойцы батальона капитана Андрея Штыкова пробиваются к центру - зданиям больницы и шариатской полиции. Мы идем по одной из улиц. Под ногами проволока от снарядов ПТУР, неразорвавшиеся снаряды и гранаты. Перешагиваем через них осторожно. Рядом со мной обвешанный лентами пулеметчик Олег. Метров через сорок мы приседаем. Вокруг идет бой, свистят пули и слышны разрывы гранат. В ста метрах рванула мина, по крыше дома застучали осколки. Чей миномет, наш или боевиков? Неясно.

Из ущелья доносятся одиночные выстрелы. Там засел “дух” и обстреливает наших. Его засекли - на солнце сверкнула оптика. Через минуту по склону, заросшему кустарником, начинают бить минометы. Снайпер больше не стреляет.

Правее нас в село вошел 20-й отряд спецназа внутренних войск. Спецы прорываются с боем, обозначая свой фланг зелеными ракетами. У них за утро есть потери - два “двухсотых”. Сейчас главное - соединиться и не открыть огонь друг по другу.

Боевики отходят. Раздается сильный грохот. В небо взметнулся столб пламени размером с пятиэтажный дом. “Бээмпэшка” попала в склад с боеприпасами.
Мы заходим в один из домов. Крыша как решето. В стенах зияют огромные дыры. Видно, что жители ушли отсюда в спешке. В холодильнике мед и икра.

Мягкая мебель и японская техника разбиты. На полу видны капли крови. Везде бинты и шприцы. Бойцы находят ампулы с жидкостью бурого цвета. Среди боевиков много наркоманов… У окна лежанка. На перине остался контур человеческого тела. Еще утром здесь отдыхал боевик.

Прямо перед нами через дорогу стоит дом Хаттаба, его зачищает штурмовая группа. По всему периметру дома расположены амбразуры, мешки с песком. От прямых попаданий дом раскололся надвое. Вряд ли кто уцелел в нем после такого удара. В грудах кирпича солдаты находят фотографии Хаттаба и боевиков. Они одеты в новую, с уголочки форму, все с оружием. Много ваххабитской литературы, аудио- и видеокассет.

Документы раскиданы прямо под ногами. Бойцы нашли паспорт гражданина Иордании, еще один. Пленные утверждают, что в боях погибло много наемников-арабов. Часть из них находится под завалами.

Штурмовые группы подходят к центру села. Здесь были основные укрепления боевиков. Во дворах окопы и подземные ходы. Много растяжек. Группа прапорщика Андрея Алексеева обнаружила минное поле, обозначила его и вызвала саперов.

На соседней улице стреляют особенно сильно. В подвале дома засели двое бандитов. Сдаваться они отказались и были уничтожены. По словам офицера Дмитрия Белобородова, еще раньше в этом доме был замечен наблюдатель противника. Мы спускаемся в подвал - все то же. Бойницы, лежанки, бинокли, автоматы. Находим документы одного из убитых бандитов. Он русский. Вместе с паспортом - тетрадный листок с планом отхода через село Даранги. Второй боевик весь в синяках от уколов.

Оружия в селе - на целую армию. В одном из домов находим склад боеприпасов. Одних выстрелов для ручного гранатомета насчитываем около сотни. Появились и пленные.

Старика лет под семьдесят нашли в разбитом доме. Говорит, что пил чай, а боевиков ни разу не видел. Глаза настороженные, взгляд цепкий и совсем не старческий. Когда передавали его сотрудникам МВД Дагестана, выяснилось, что безобидный, на первый взгляд, старичок - один из идеологов ваххабизма в Карамахи. Его сын командовал здесь отрядом боевиков и отвечал за участок обороны села.

В 11.15 под прикрытием танка мы выходим на площадь перед зданием шариатской полиции. Поднимаемся на крышу. В 11.37 бойцами 22-й отдельной бригады внутренних войск водружен российский флаг на здании шариатской полиции. Полковник Керский докладывает командующему объединенной группировкой федеральных войск: взяты здания больницы, шариатской полиции, бойцы зачищают оставшиеся дома, над селом водружен российский флаг.

На лицах солдат и офицеров радость. Шестнадцатидневная осада села Карамахи завершилась победой. Звучит салют из автоматов.

К площади выходят передовые группы 20-го отряда спецназа внутренних войск.

В этот же день подразделения федеральных сил заняли селение Чабанмахи. Еще сутки уничтожались отдельные очаги сопротивления боевиков.
Дорогой ценой досталась эта победа. Только в одной 22-й бригаде вышло из строя около двухсот солдат и офицеров. Бригада совершила подвиг, и ни у кого не возникнет желания оспорить эти слова.

В Дагестане обстановка остается сложной, и вполне вероятно, что перед бригадой будут поставлены новые задачи…

МЫ ПОКИДАЛИ Кадарскую зону вечером 13 сентября. Жители горных аулов выходили к нашей машине, подносили фрукты и поздравляли с победой. В трех селах мужчины, женщины и дети просили оружие, были готовы купить автомат, патроны и гранаты за любую цену. Люди в этих местах живут войной. Свою землю они будут защищать. В каждом селе созданы отряды самообороны. И все же хочется, чтобы война не входила в их дома. Господи, ниспошли мир на эту землю! Пусть наши парни скорее возвращаются домой.

Имена и фамилии некоторых героев публикации изменены.

Главная » Общение с девушкой » Бои в кадарской зоне. Вторжение боевиков в Дагестан (1999) Вытеснение боевиков в Чечню